Интересная книга

[abmaevavs]

http://www.memoriam.ru/forum/viewtopic.php?f=19&t=349

Девочки, если есть время и желание - прочтите.
_________________
Из жизни ты ушел мгновенно,
А боль осталась навсегда.
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=7341
Валентина,мама Сергея 22.04.1977-18.09.2010, инсульт

[Елена Е.К.]

В НАЧАЛЕ июня умер писатель-фантаст Рэй Брэдбери на 92-м(!) году жизни. Мне очень нравится его рассказ о собаке, вбирающей в себя человеческие боли,физические и нравственные. Преклоняюсь перед преданной и всепрощающей собачьей душой. Очень больно,что сейчас их стали бить и калечить,оставлять умирать сбитыми на дорогах....появились какие-то догхантеры -люди -выродки.


Собачья служба. Рассказ Рэя Брэдбери
Переводчик: Елена Петрова

На этой странице полный текст рассказа «Собачья служба». Рэй Брэдбери.







« Все рассказы Рэя Брэдбери
« У нас всегда будет Париж

Pater Caninus
2009
Молодой пастор Келли бочком протиснулся в кабинет отца Гилмана, помедлил и огляделся по сторонам, как будто собирался выйти, чтобы тут же зайти снова.
Подняв голову от бумаг, отец Гилман спросил:
— Что-то случилось, отец Келли?
— Даже не знаю, — ответил тот.
Отец Гилман не выдержал:
— Не могу понять, ты ко мне или от меня? Прошу, заходи, присаживайся.
Отец Келли робко шагнул через порог кабинета и наконец сел, не сводя глаз со старого священника.
— Итак? — поинтересовался отец Гилман.
— Итак, — подхватил отец Келли. — В общем, все это как-то нелепо и странно — может, и говорить не стоит.
Тут он умолк. Отец Гилман выжидал.
— Речь идет о той собаке, святой отец.
— О какой собаке?
— О той, что кормится при больнице. По вторникам и четвергам этот пес тут как тут: ему повязывают красный шейный платок, и он сопровождает отца Риордана, когда тот обходит больничные палаты второго и третьего этажей: одно крыло, другое, наверх, а потом вниз, на выход. Пациенты в этой собаке души не чают. Она им поднимает настроение.
— Ах да. Припоминаю этого пса, — сказал отец Гилман. — Какое благо, что к больнице тянутся такие животные. Но что тебя тревожит?
— Видите ли… — начал отец Келли. — У вас сейчас найдется минутка, чтобы взглянуть? Он занимается весьма необычным делом.
— Необычным? В каком смысле?
— Понимаете, святой отец, — сказал отец Келли, — на этой неделе пес дважды приходил в больницу один и сейчас прибежал снова.
— А отец Риордан? Разве он не на обходе?
— Нет, святой отец. О том и речь. Пес совершает обход сам по себе, в отсутствие отца Риордана.
Отец Гилман фыркнул.
— Только и всего? Очевидно, собачка весьма смышленая. Как та лошадь, которая в годы моего детства возила молочный фургон. Она сама знала, куда сворачивать и у каких домов останавливаться — молочнику даже не приходилось ее понукать.
— Нет-нет. Здесь другой случай. По-моему, собака не так проста, но что у нее на уме — не могу понять, а потому решился позвать вас, чтобы разобраться на месте.
Отец Гилман со вздохом поднялся с кресла.
— Так и быть, пойдем, надо взглянуть на таинственное животное.
— Сюда, святой отец, — сказал отец Келли и провел его по коридору, а потом вверх по лестнице на третий этаж.
— Полагаю, святой отец, пес где-то здесь, — предположил молодой священник. — Да вот же он.
Пес с красным платком на шее вышел из семнадцатой палаты и направился, не обращая на них никакого внимания, к восемнадцатой.
Оставшись в холле, они видели, как собака села у койки и будто бы стала чего-то ждать.
Тяжелобольной пациент заговорил, отец Гилман и отец Келли прислушались, но не смогли разобрать его шепот; а пес между тем безропотно сидел подле кровати.
Наконец шепот умолк. Пес вытянул переднюю лапу, дотронулся до койки, немного выждал и направился в следующую палату.
Отец Келли покосился на отца Гилмана.
— Ну, каково? Что там происходило?
— Боже праведный, — выдавил отец Гилман. — Сдается мне…
— Что, святой отец?
— Сдается мне, пациент исповедовался псу.
— Но это невозможно.
— Ты же видел. Невозможно, а вот поди ж ты.
Стоя в тускло освещенном холле, святые отцы пытались уловить шепот следующего пациента. Они приблизились к двери и заглянули в палату. Пес терпеливо ждал, пока исповедующийся облегчал душу.
Наконец пес у них на глазах опять протянул лапу, чтобы коснуться койки, и вышел из палаты, не удостоив их взглядом.
Священники замерли в оцепенении, а потом безмолвно двинулись следом.
В соседней палате пес привычно сел у койки. Через мгновение пациент его заметил, улыбнулся и сказал слабым голосом:
— Благослови меня.
И пес сидел не шелохнувшись, пока больной нашептывал что-то свое.
Так они прошли вдоль всего коридора, от палаты к палате.
В какой-то момент молодой священник посмотрел на отца Гилмана и увидел, что лицо у него исказилось и залилось краской, а на висках набухли вены.
Тем временем пес закончил свой обход и стал спускаться по лестнице.
Священники еле поспевали следом.
Когда они оказались у выхода, пес трусцой убегал в вечерние сумерки; его никто не встретил и не взял на поводок.
Тут отец Гилман неожиданно взорвался и заорал:
— Эй! Слышишь меня? Пес! Чтобы духу твоего здесь не было, понял? Если вернешься, я призову на твою голову проклятия и все муки ада. Слышал меня, пес? Проваливай, вон отсюда!
С перепугу животное закружилось на месте и стремглав умчалось прочь.
Закрыв глаза и тяжело дыша, старый священник побагровел и врос в землю.
Молодой отец Келли вглядывался в сумерки.
Задыхаясь, он в конце концов пробормотал:
— Святой отец, что же вы наделали?
— Проклятье! — бросил отец Гилман. — Это порочное, ненавистное, богомерзкое чудовище!
— Богомерзкое? — удивился отец Келли. — Разве вы не слышали, что ему говорили?
— Вот именно, слышал, — ответил отец Гилман. — Этот пес позволяет себе отпускать грехи, исповедовать страждущих и внимать их мольбам!
— Но, святой отец, — воскликнул отец Келли, — ведь именно это делаем и мы с вами.
— Это наше священное право, — чуть не задохнулся отец Гилман. — Только наше!
— Вы так считаете, святой отец? А чем другие хуже нас? К примеру, если семейный человек посреди ночи изливает душу перед супругом или супругой, разве это не похоже на исповедь? Разве не так молодые пары учатся прощать и жить дальше? Ведь это в некотором смысле сродни нашему служению, не правда ли?
— Ну знаешь! — взревел отец Гилман. — Ночные излияния, собаки, порочные чудовища!
— Святой отец, может статься, этот пес больше сюда не придет.
— Тем лучше! Я не допущу такой мерзости в больнице, которую призван окормлять!
— Господи, сэр, вы разве не заметили? Этот пес из породы спасателей. Не зря же их нарекли таким именем. Думаю, после окончания часовой исповеди, выслушав кающихся и отпустив им грехи, вы бы и сами не возражали, назови я вас спасателем, правда?
— Спасателем?
— Именно так. Задумайтесь, святой отец, — произнес молодой священник. — Ну ладно. Давайте посмотрим, не натворило ли бед это «чудовище», как вы изволили выразиться.
Отец Келли вернулся в больницу. Через несколько мгновений за ним последовал и старый отец Гилман. Они прошли по коридору и заглянули в палаты к пациентам, прикованным болезнью к постели. Повсюду царила какая-то особая тишина.
В одной из палат витало необычное умиротворение.
Из другой доносился шепот. Отцу Гилману послышалось имя Пресвятой Девы Марии, хотя полной уверенности не было.
В тот памятный вечер они переходили в больничной тиши от палаты к палате, и у старого священника было такое чувство, будто он сбрасывает с себя старую кожу — чешую заблуждений, коросту высокомерия и, в довершение всего, шелуху равнодушия; в конце концов, вернувшись к себе в кабинет, он ощутил избавление от незримого бремени.
Отец Келли пожелал ему спокойной ночи и вышел.
Усевшись в кресло, отец Гилман облокотился на письменный стол и спрятал лицо в ладони.
Некоторое время он сидел в полной тишине, а потом услышал какое-то шевеление. Его взгляд устремился к дверям.
На пороге спокойно ожидал пес, вернувшийся по собственной воле. Дышал он неслышно, не скулил, не лаял, не зевал. Бесшумно шагнув вперед, он сел подле стола, напротив священника.
Отец Гилман посмотрел ему в глаза, и пес ответил тем же.
Наконец старый священник сказал:
— Отпусти мне грехи — не знаю, как к тебе обращаться. Ничего не приходит на ум. Но все равно хочу исповедаться, ибо я грешен.
Святой отец заговорил о надменности, гордыне и других пороках, которые узрел в себе минувшим вечером.
А пес сидел и слушал.
_________________
http://pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=8164
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=8223______________________________
Мой добрый Женя...

[Алина54]

В. Гроссман

ЖИЗНЬ И СУДЬБА
… Людмила Николаевна подошла к могильному холмику и прочла на фанерной
дощечке имя своего сына и его воинское звание.
Она ясно ощутила, что волосы ее под платком стали шевелиться, чьи-то
холодные пальцы перебирали их.
… Вот она наконец нашла Толю. Много раз она старалась угадать, где он,что он делает и о чем думает, - дремлет ли ее маленький, прислонившись к стенке окопа, идет ли по дороге, прихлебывает чай, держа в одной руке кружку, в другой кусочек сахара, бежит ли по полю под обстрелом... Ей хотелось быть рядом, она была нужна ему, - она бы долила чаю в кружку, сказала бы "съешь еще хлеба", она бы разула его и обмыла натертую ногу,
обмотала бы ему шею шарфом... И каждый раз он исчезал, и она не могла
найти его. И вот она нашла Толю, но она уже не нужна была ему.
… Казалось, небо стало какое-то безвоздушное, словно откачали из него
воздух, и над головой стояла наполненная сухой пылью пустота. А беззвучный
могучий насос, откачавший из неба воздух, все работал, работал, и уже не
стало для Людмилы не только неба, но и не стало веры и надежды, - в
огромной безвоздушной пустоте остался лишь маленький, в серых смерзшихся
комьях, холм земли.
Все живое - мать, Надя, глаза Виктора, военные сводки, - все перестало
существовать.
Живое стало неживым. Живым во всем мире был лишь Толя. Но какая тишина
стояла кругом. Знает ли он уже, что она пришла...
Людмила опустилась на колени, легонько, чтобы не причинить сыну
беспокойства, поправила дощечку с его именем, он всегда сердился, когда
она поправляла воротничок его куртки, провожая его на занятия.
- Вот я пришла, а ты, верно, думал, что это мама не идет...полный движения день казался ей туманным видением.Какая тишина.
Она говорила с сыном, вспоминала подробности его прошедшей жизни, и эти
воспоминания, существовавшие лишь в ее сознании, заполняли пространство
детским голосом, слезами, шелестом книг с картинками, стуком ложечки о
край белой тарелки, жужжанием самодельных радиоприемников, скрипом лыж,
скрипом лодочных уключин на дачных прудах, шорохом конфетных бумажек,
мельканием мальчишеского лица, плеч и груди.
Его слезы, огорчения, его хорошие и плохие поступки, оживленные ее
отчаянием, существовали, выпуклые, осязаемые.
Не воспоминания об ушедшем, а волнения действительной жизни охватили
ее.
Неожиданно у Людмилы хлынула носом кровь. Платок сделался тяжелый, весь
вымок. У нее закружилась голова, в глазах помутилось, и короткое мгновение
казалось, что она теряет сознание. Она зажмурила глаза, а когда открыла
их, мир, оживленный ее страданием, уже исчез, лишь серая пыль,
подхваченная ветром, кружилась над могилами: то одна, то другая могила
начинали дымиться.
Живая вода, что хлынула поверх льда и вынесла из тьмы Толю, сбежала,
исчезла, вновь отодвинулся тот мир, который на миг, сбив оковы, сам хотел
стать действительностью, мир, созданный отчаянием матери. Ее отчаяние,
подобно Богу, подняло лейтенанта из могилы, заполнило пустоту новыми
звездами.
В эти прошедшие минуты он один жил на свете, и благодаря ему было все
остальное.
Но могучая сила матери не удержала огромные людские толпы, моря,
дороги, землю, города в подчинении перед мертвым Толей.
Она поднесла платок к глазам, глаза были сухи, а платок мокрый от
крови. Она ощущала, что лицо у нее запачкано в липкой крови, и сидела,
ссутулясь, смирясь, не по своей воле делая маленькие, первые движения к
осознанию того, что Толи нет.
Людей в госпитале поражало ее спокойствие, ее вопросы. Они не понимали,
что она не могла ощутить того, что было им очевидно, - отсутствие Толи
среди живущих. Ее чувство к сыну было таким сильным, что мощь
совершившегося ничего не могла поделать с этим чувством, - он продолжал
жить.
Она была безумна, никто не видел этого. Наконец она нашла Толю. Так
кошка, найдя своего мертвого котенка, радуется, облизывает его.
Долгие муки проходит душа, пока годами, иногда десятилетиями, камень за
камнем, медленно воздвигает свой могильный холмик, сама в себе приходит к
чувству вечной потери, смиряется перед силой произошедшего…

… Должно быть, от нестерпимой душевной боли кругом делалось все темней и темней.
Ее поразила мысль о вечности ее горя - умрет Виктор, умрут внуки ее
дочери, а она все будет горевать.
И когда чувство тоски стало так невыносимо, что сердце не могло
выдержать ее, снова растворилась грань между действительностью и миром,
жившим в душе Людмилы, и вечность отступила перед ее любовью.
Зачем, подумала она, сообщать о смерти Толи родному отцу, Виктору, всем
близким, ведь еще ничего не известно наверное. Лучше выждать, может быть,
все еще будет совершенно по-иному.
Она шепотом сказала:
- И ты никому не говори, еще ничего не известно, все еще будет хорошо.
Людмила прикрыла полой пальто Толины ноги. Она сняла платок с головы и
прикрыла им плечи сына.
- Господи, да нельзя же так, почему не дали одеяла. Хоть ноги получше
закрой.
Она забылась, в полусне продолжала говорить с сыном, упрекала его за
то, что письма его такие короткие. Она просыпалась, поправляла на нем
сброшенный ветром платок.
Как хорошо, что они вдвоем, никто не мешает им... Мой бедный мальчик, робкий,неуклюжий, хороший сыночек... Он один любил ее, и теперь, ночью, на кладбище, он один с ней, он никогда не оставит ее, и когда она будет никому не нужной старухой, он будет любить ее… Толя, Толя, не оставляй меня одну.
А затем пришел день, - красное, ледяное зарево разгоралось над
заволжской степью. С ревом проехал грузовик по шоссе.
Безумие ушло. Она сидела рядом с могилой сына. Тело Толи засыпано
землей. Его нет.
Она видела свои грязные пальцы, валявшийся на земле платок, у нее
онемели ноги, она ощущала, что лицо ее запачкано. В горле першило.
Ей было все равно. Скажи ей кто-нибудь, что кончилась война, что умерла
ее дочь, очутись рядом с ней стакан горячего молока, кусок теплого хлеба,
она бы не шевельнулась, не протянула бы руки. Она сидела без тревоги, без
мыслей. Все было безразлично, не нужно. Одна лишь ровная мука сжимала
сердце, давила на виски… Она не думала, у нее не было воли. Ничего у нее не было…

_________________
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=5681 http://www.pomnim-skorbim.ru/forum/viewtopic.php?p=5366&highlight=#5366-остр. лейкоз

[Марина160611]

Это же о нас... Господи.. кто-то смог это описать.... Спасибо, Галя.. плакала.. все мое передо мной и прошло.. и с сыночком я так же.. часто..
_________________
Моя любовь с тобой, сынок..

http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=11370
______________________________________
Марина, мама Саши 30.05.1995 - 16.06.2011 ДТП

[НатальяЯ]

....Живое стало неживым. Живым во всем мире был лишь Толя.
.........Она сидела без тревоги, без
мыслей. Все было безразлично, не нужно. Одна лишь ровная мука сжимала
сердце, давила на виски… Она не думала, у нее не было воли. Ничего у нее не было… ...................
Всё так и есть.Спасибо,Галя.
_________________
мама Антона 11.07.1991-12.06.2011

[Лариса 31-05]

[Елена Е.К.]

"....Долгие муки проходит душа, пока годами, иногда десятилетиями, камень за
камнем, медленно воздвигает свой могильный холмик, сама в себе приходит к
чувству вечной потери, смиряется перед силой произошедшего… "
Да.Душа смиряется,но не сразу,а в процессе усталости от безнадёжного ожидания,от никому неслышного роптания ,которое тоже становится всё слабее, -смиряемся -что нам остаётся делать, но и умираем -те,какими были,простясь в одночасье со своей прошлой жизнью. Смиряемся с тяжёлым чувством, что придётся всё-таки жить, (хотя в начале почти у всех-просто хотелось лечь рядом), неизвестно сколько и постоянно с этой болью,с этой тоской по потерянному ребёнку.
Прочувствованно передано состояние матери,словно сам испытал. Да,Галя....
_________________
http://pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=8164
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=8223______________________________
Мой добрый Женя...

[Алина54]

http://www.loveread.ec/read_book.php?id=4263&p=1
_________________
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=5681 http://www.pomnim-skorbim.ru/forum/viewtopic.php?p=5366&highlight=#5366-остр. лейкоз

[Алина54]

...Никому не дано судить. Каждый сам знает глубину своих страданий, - тех страданий, когда в конце концов теряется сам смысл жизни...

...За свою жизнь Вероника не раз имела случай убедиться, что многие люди о несчастьях других говорят так, будто всеми силами желали бы им помочь, тогда как на самом деле втайне испытывают некое злорадство, - ведь на фоне чужих страданий они чувствуют себя более счастливыми, не обделенными судьбой...


Пауло Коэльо. Вероника решает умереть.
_________________
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=5681 http://www.pomnim-skorbim.ru/forum/viewtopic.php?p=5366&highlight=#5366-остр. лейкоз

[ОляСан]

Скачала с другого сайта...(очень интересно)
Людмила Никеева: Прощай... и здравствуй!..


Найдите время на чтение этих удивительных, искренних и глубоких дневников. Особенно, если Вы пережили горькую утрату. Слава Богу за все.

ПРОЩАЙ... И ЗДРАВСТВУЙ!..
ЛАЗАРЕВ ГОД
(Два дневника)

Людмила Никеева
Читать- www.donor.org.ua/index.php?module=articles&act=show&c=5&id=812
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

[ОляСан]

С другого сайта(кому интересно почитайте,книгу еще не читала,но обязательно прочту)

http://www.memoriam.ru/perexod-poslednyaya-bolezn-smert-i-posle
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

[ОляСан]

http://www.edgarcaysi.narod.ru/mesto_otavtora.html
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

[ОляСан]

rizhik.net/5886-zhizn-posle-smerti-ili-o...nie-s-raymondom.html
Жизнь после смерти или общение с Раймондом
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

[ОляСан]

Роберт Дж. Грант - Место, Которое мы называем домом
http://www.edgarcaysi.narod.ru/mesto_otavtora.html
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

[Алина54]

"...Никакие истины не могут излечить грусть от потери любимого человека. Никакие истины, никакая душевность, никакая сила, никакая нежность не могут излечить эту грусть. У нас нет другого пути, кроме как вволю отгрустить эту грусть и что-то из нее узнать, но никакое из этих полученных знаний не окажет никакой помощи при следующем столкновении с грустью, которого никак не ждешь..."
Х.Мураками. Норвежский лес.
_________________
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=5681 http://www.pomnim-skorbim.ru/forum/viewtopic.php?p=5366&highlight=#5366-остр. лейкоз