Всем нас окружающим

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Перенесла из сайта "вечно с нами",не смогла не поделиться,может кто-то и не читает этот сайт...просто до слез...

100 метров

Жара. Нечасто весной так жарко. Отделение банка в центре Киева. Охранник скучающим взглядом смотрел на монитор.
На пороге появился дед. Обычный дед, ничего примечательного. В руках пакет, летняя рубашка, отутюженные брюки и на голове белая кепка чуть на сторону, на манер фуражки.
Сынок, а тут за квартиру можно заплатить?
Угу, — ответил охранник, даже не повернув головы к посетителю.
А где, сынок, подскажи, а то тут я впервой.
У окошка,- раздраженно ответил охранник.
Ты бы мне пальцем показал, а то я без очков плохо вижу.
Охранник, не поворачиваясь, просто махнул рукой в сторону кассовых окошек.
Там.
Дед в растерянности стоял и не мог понять, куда именно ему идти.
Охранник повернул голову к посетителю, смерил взглядом и презрительно кивнул:
Вот ты чего встал, неужели не видно, вон окошки, там и плати.
Ты не серчай, сынок, я же думал что у вас тут порядок какой есть, а теперь понятно, что в любом окошке могу заплатить.

Дед медленно пошел к ближайшему окошку.
С вас 345 гривен и 55 копеек,- сказала кассир.
Дед достал видавший виды кошелек, долго в нем копался и после выложил купюры.
Кассир отдала деду чек.

И что, сынок, вот так сидишь сиднем целый день, ты бы работу нашел лучше,- дед внимательно смотрел на охранника.
Охранник повернулся к деду:
Ты что издеваешься, дед, это и есть работа.
Аааа,- протянул дед и продолжил внимательно смотреть на охранника.
Отец, вот скажи мне, тебе чего еще надо? – раздраженно спросил охранник.
Тебе по пунктам или можно все сразу? – спокойно ответил дед.
Не понял? – охранник повернулся и внимательно посмотрел на деда.
Ладно, дед, иди, — сказал он через секунду и опять уставился в монитор.
Ну, тогда слушай, двери заблокируй и жалюзи на окна опусти.
Непо… охранник повернулся и прямо на уровне глаз увидел ствол пистолета.
Да ты чего, да я щас!
Ты, сынок, шибко не ерепенься, я с этой пукалки раньше с 40 метров в пятикопеечную монету попадал. Конечно сейчас годы не те, но да и расстояние между нами поди не сорок метров, уж я всажу тебе прямо между глаз и не промажу,- спокойно ответил дед.
Сынок, тебе часом по два раза повторять не нужно? Али плохо слышишь? Блокируй двери, жалюзи опусти.

На лбу охранника проступили капельки пота.
Дед, ты это серьезно?
Нет, конечно нет, я понарошку тыкаю тебе в лоб пистолетом и прошу заблокировать двери, а так же сообщаю, что грабить я вас пришел.
Ты, сынок, только не нервничай, лишних движений не делай. Понимаешь, у меня патрон в стволе, с предохранителя снят, а руки у стариков сам знаешь, наполовину своей жизнью живут. Того и гляди, я тебе ненароком могу и поменять давление в черепной коробке,- сказал дед, спокойно глядя в глаза охраннику.

Охранник протянул руку и нажал две кнопки на пульте. В зале банка послышался щелчок закрывающейся входной двери, и на окна начали опускаться стальные жалюзи.
Дед, не отворачиваясь от охранника, сделал три шага назад и громко крикнул:
Внимание, я не причиню никому вреда, но это ограбление!!!

В холле банка наступила абсолютная тишина.
Я хочу, чтобы все подняли руки вверх! — медленно произнес посетитель.

В холле находилось человек десять клиентов. Две мамаши с детьми примерно лет пяти. Два парня не более двадцати лет с девушкой их возраста. Пара мужчин. Две женщины бальзаковского возраста и миловидная старушка.

Одна из кассиров опустила руку и нажала тревожную кнопку.
Жми, жми, дочка, пусть собираются, — спокойно сказал дед.
А теперь, все выйдите в холл,- сказал посетитель.
Лёнь, ты чего это удумал, сбрендил окончательно на старости лет что ли? — миловидная старушка явна была знакома с грабителем.
Все посетители и работники вышли в холл.
А ну, цыц, понимаешь тут,- серьезно сказал дед и потряс рукой с пистолетом.
Не, ну вы гляньте на него, грабитель, ой умора, – не унималась миловидная старушка.
Старик, ты чего, в своем уме? — сказал один из парней.
Отец, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – спросил мужчина в темной рубашке.

Двое мужчин медленно двинулись к деду.
Еще секунда и они вплотную подойдут к грабителю. И тут, несмотря на возраст, дед очень быстро отскочил в сторону, поднял руку вверх и нажал на курок. Прозвучал выстрел. Мужчины остановились. Заплакали дети, прижавшись к матерям.
А теперь послушайте меня. Я никому и ничего плохого не сделаю, скоро все закончится, сядьте на стулья и просто посидите.

Люди расселись на стулья в холле.
Ну вот, детей из-за вас напугал, тьху ты. А ну, мальцы, не плакать, — дед весело подмигнул детям. Дети перестали плакать и внимательно смотрели на деда.
Дедуля, как же вы нас грабить собрались, если две минуты назад оплатили коммуналку по платежке, вас же узнают за две минуты? – тихо спросила молодая кассир банка.
А я, дочка, ничего и скрывать-то не собираюсь, да и негоже долги за собой оставлять.
Дядь, вас же милиционеры убьют, они всегда бандитов убивают, – спросил один из малышей, внимательно осматривая деда.
Меня убить нельзя, потому что меня уже давненько убили, — тихо ответил посетитель.
Как это убить нельзя, вы как Кощей Бессмертный? – спросил мальчуган.
Заложники заулыбались.
А то! Я даже может быть и похлеще твоего Кощея, — весело ответил дед.

Ну, что там ?
Тревожное срабатывание.
Так, кто у нас в том районе? – диспетчер вневедомственной охраны изучал список экипажей.
Ага, нашел.
145 Приём.
Слушаю 145.
Срабатывание на улице Богдана Хмельницкого.
Понял, выезжаем.

Экипаж включив сирену помчался на вызов.
База, ответьте 145.
База слушает.
Двери заблокированы, на окнах жалюзи, следов взлома нет.
И это все?
Да, база, это все.
Оставайтесь на месте. Взять под охрану выходы и входы.
Странно, слышь, Петрович, экипаж выехал по тревожке, двери в банк закрыты, жалюзи опущенные и следов взлома нет.
Угу, смотри номер телефона и звони в это отделение, чо ты спрашиваешь, инструкций не знаешь что ли?

Говорят, в ногах правды нет, а ведь и правда,- дед присел на стул.
Лёнь, вот ты что, хочешь остаток жизни провести в тюрьме? — спросила старушка.
Я, Люда, после того, что сделаю, готов и помереть с улыбкой, — спокойно ответил дед.
Тьху ты…

Раздался звонок телефона на столе в кассе.
Кассир вопросительно посмотрела на деда.
Да, да, иди, дочка, ответь и скажи все как есть, мол, захватил человек с оружием требует переговорщика, тут с десяток человек и двое мальцов, — дед подмигнул малышам.

Кассир подошла к телефону и все рассказала.
Дед, ведь ты скрыться не сможешь, сейчас спецы приедут, все окружат, посадят снайперов на крышу, мышь не проскочит, зачем это тебе? — спросил мужчина в темной рубашке.
А я, сынок, скрываться- то и не собираюсь, я выйду отсюда с гордо поднятой головой.
Чудишь ты дед, ладно, дело твое.
Сынок, ключи разблокировочные отдай мне.
Охранник положил на стол связку ключей.

Раздался телефонный звонок.
Эка они быстро работают, — дед посмотрел на часы.
Мне взять трубку? — спросила кассир.
Нет, доча, теперь это только меня касается.
Посетитель снял телефонную трубку:
Добрый день.
И тебе не хворать, — ответил посетитель.
Звание?
Что звание?
Какое у тебя звание, в каком чине ты, что тут непонятного?
Майор, — послышалось на том конце провода.
Так и порешим, — ответил дед.
Как я могу к вам обращаться? — спросил майор.
Строго по уставу и по званию. Полковник я, так что, так и обращайся, товарищ полковник, — спокойно ответил дед.

Майор Серебряков провел с сотню переговоров с террористами, с уголовниками, но почему-то именно сейчас он понял, что эти переговоры не будут обычной рутиной.
И так, я бы хотел ….
Э нет, майор, так дело не пойдет, ты видимо меня не слушаешь, я же четко сказал по уставу и по званию.
Ну, я не совсем понял что именно, — растерянно произнес майор.
Вот ты, чудак-человек, тогда я помогу тебе. Товарищ полковник, разрешите обратиться, и дальше суть вопроса.
Повисла неловкая пауза.
Товарищ полковник, разрешите обратиться?
Разрешаю.
Я бы хотел узнать ваши требования, а также хотел узнать, сколько у вас заложников?
Майор, заложников у меня пруд пруди и мал мала. Так что, ты ошибок не делай. Скажу тебе сразу, там, где ты учился, я преподавал. Так что давай сразу расставим все точки над «и». Ни тебе, ни мне не нужен конфликт. Тебе надо, чтобы все выжили, и чтобы ты арестовал преступника. Если ты сделаешь все, как я попрошу, тебя ждет блестящая операция по освобождению заложников и арест террориста, — дед поднял вверх указательный палец и хитро улыбнулся.
Я правильно понимаю? – спросил дед.
В принципе, да, — ответил майор.
Вот, ты уже делаешь все не так, как я прошу.

Майор молчал.
Tак точно, товарищ полковник. Ведь так по уставу надо отвечать?
Так точно, товарищ полковник, — ответил майор
Теперь о главном, майор, сразу скажу, давай без глупостей. Двери закрыты, жалюзи опущены, на всех окнах и дверях я растяжки поставил. У меня тут с десяток людей. Так что не стоит переть необдуманно. Теперь требования, — дед задумался, — ну, как сам догадался, денег просить я не буду, глупо просить деньги, если захватил банк, — дед засмеялся.
Майор, перед входом в банк стоит мусорник, пошли кого-нибудь туда, там конверт найдете. В конверте все мои требования, — сказал дед и положил трубку

Это что за херня? — майор держал в руках разорванный конверт, — это что,шутка?
Майор набрал телефон банка.
Товарищ полковник, разрешите обратиться?
Разрешаю.
Мы нашли ваш конверт с требованиями, это шутка?
Майор, не в моем положении шутить, ведь правильно? Никаких шуток там нет. Все, что там написано — все на полном серьезе. И главное, все сделай в точности как я написал. Лично проследи, чтобы все было выполнено до мелочей. Главное, чтобы ремень кожаный, чтоб с запашком, а не эти ваши пластмассовые. И да, майор, времени тебе немного даю, дети у меня тут малые, сам понимаешь.

Я Лёньку поди уже лет тридцать знаю,- миловидная старушка шептала кассиру, — да и с женой его мы дружили. Она лет пять назад умерла, он один остался. Он всю войну прошел, до самого Берлина. А после так военным и остался, разведчик он. В КГБ до самой пенсии служил. Ему жена, его Вера, всегда на 9 мая праздник устраивала. Он только ради этого дня и жил, можно сказать. В тот день она договорилась в местном кафе, чтобы стол им накрыли с шашлыком. Лёнька страсть как его любил. Вот и пошли они туда. Посидели, все вспомнили, она же у него медсестрой тоже всю войну прошла. А когда вернулись... ограбили их квартиру. У них и грабить-то нечего было, что со стариков возьмешь. Но ограбили, взяли святое, все Лёнькины награды и увели ироды. А ведь раньше даже уголовники не трогали фронтовиков, а эти все подчистую вынесли. А у Лёньки знаешь сколько наград-то было, он всегда шутил, мне говорит, еще одну медаль или орден если вручить, я встать не смогу. Он в милицию, а там рукой махнули, мол, дед, иди отсюда, тебя еще с твоими орденами не хватало. Так это дело и замяли. А Лёнька после того случая постарел лет на десять. Очень тяжело он это пережил, сердце даже прихватывало сильно. Вот так вот…

Зазвонил телефон.
Разрешите обратиться, товарищ полковник?
Разрешаю, говори, майор.
Все сделал как вы и просили. В прозрачном пакете на крыльце банка лежит.
Майор, я не знаю почему, но я тебе верю и доверяю, дай мне слово офицера. Ты сам понимаешь, бежать мне некуда, да и бегать-то я уже не могу. Просто дай мне слово, что дашь мне пройти эти сто метров и меня никто не тронет, просто дай мне слово.
Даю слово, ровно сто метров тебя никто не тронет, только выйди без оружия.
И я слово даю, выйду без оружия.
Удачи тебе, отец,- майор повесил трубку.

В новостях передали, что отделение банка захвачено, есть заложники. Ведутся переговоры и скоро заложников освободят. Наши съемочные группы работают непосредственно с места событий.
Мил человек, там, на крыльце лежит пакет, занеси его сюда, мне выходить сам понимаешь, — сказал дед, глядя на мужчину в темной рубашке.

Дед бережно положил пакет на стол. Склонил голову. Очень аккуратно разорвал пакет.
На столе лежала парадная форма полковника. Вся грудь была в орденах и медалях.
Ну, здравствуйте, мои родные,- прошептал дед, — и слезы, одна за другой покатились по щекам.
Как же долго я вас искал,- он бережно гладил награды.

Через пять минут в холл вышел пожилой мужчина в форме полковника, в белоснежной рубашке. Вся грудь, от воротника, и до самого низа, была в орденах и медалях. Он остановился посередине холла.
Ничего себе, дядя, сколько у тебя значков, — удивленно сказал малыш.
Дед смотрел на него и улыбался. Он улыбался улыбкой самого счастливого человека.
Извините, если что не так, я ведь не со зла, а за необходимостью.
Лёнь, удачи тебе,- сказал миловидная старушка.
Да, удачи вам, — повторили все присутствующие.
Деда, смотри, чтобы тебя не убили, — сказал второй малыш.

Мужчина как-то осунулся, внимательно посмотрел на малыша и тихо сказал:
Меня нельзя убить, потому что меня уже убили.
Убили, когда забрали мою веру, когда забрали мою историю, когда переписали ее на свой лад.
Когда забрали у меня тот день, ради которого я год жил, что бы дожить до моего дня. Ветеран, он же одним днем живет, одной мыслью — днем Победы.
Так вот, когда у меня этот день забрали, вот тогда меня и убили.
Меня убили, когда по Крещатику прошло факельное шествие фашиствующей молодежи.
Меня убили, когда меня предали и ограбили, меня убили, когда не захотели искать мои награды. А что есть у ветерана? Его награды, ведь каждая награда — это история, которую надо хранить в сердце и оберегать. Но теперь они со мной, и я с ними не расстанусь, до последнего они будут со мной. Спасибо вам, что поняли меня.

Дед развернулся и направился к входной двери.
Не доходя пару метров до двери, старик как-то странно пошатнулся и схватился рукой за грудь. Мужчина в темной рубашке буквально в секунду оказался возле деда и успел его подхватить под локоть.
Чо- та сердце шалит, волнуюсь сильно.
Давай, отец, это очень важно, для тебя важно и для нас всех это очень важно.
Мужчина держал деда под локоть:
Давай, отец, соберись. Это наверное самые важные сто метров в твоей жизни.

Дед внимательно посмотрел на мужчину. Глубоко вздохнул и направился к двери.
Стой, отец, я с тобой пойду,- тихо сказал мужчина в темной рубашке.
Дед обернулся.
Нет, это не твои сто метров.
Мои, отец, еще как мои, я афганец.

Дверь, ведущая в банк открылась, и на пороге показались старик в парадной форме полковника, которого под руку вел мужчина в темной рубашке. И, как только они ступили на тротуар, из динамиков заиграла песня «День победы» в исполнении Льва Лещенко.

Полковник смотрел гордо вперед, по его щекам катились слезы и капали на боевые награды, губы тихо считали 1, 2, 3, 4, 5… никогда еще в жизни у полковника не было таких важных и дорогих его сердцу метров. Они шли, два воина, два человека, которые знают цену победе, знают цену наградам, два поколения 42, 43, 44, 45… Дед все тяжелее и тяжелее опирался на руку афганца.
Дед, держись, ты воин, ты должен!
Дед шептал 67, 68, 69, 70...
Шаги становились все медленнее и медленнее.
Мужчина уже обхватил старика за туловище рукой.
Дед улыбался и шептал….96, 97, 98… он с трудом сделал последний шаг, улыбнулся и тихо сказал:
Сто метров… я смог.

На асфальте лежал старик в форме полковника, его глаза неподвижно смотрели в весеннее небо, а рядом на коленях плакал афганец.
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Son Razuma▼
Удивительно, но почему-то никто (может есть и те, кто замечает) не замечает, что тела наши - это биологические машины. Хотя я могу и ошибаться. Ведь люди могут и знать о том, что их тело - это биологическая машина, но не особо обращают на это внимание. Вроде так и должно быть. Многие отождествляют себя с телом, но почему-то совершенно не знают, как оно устроено. Называют себя - собой, но при этом совершенно не знают себя. Многие не знают (в том числе и я), как функционируют те или иные органы в организме. Какие процессы происходят. Тело - это машина, а мы - водители. У многих сейчас есть свои личные автомобили, но ведь не каждый разбирается в самом автомобиле. Многие могут даже и не знать многих деталей, но это им совершенно не мешает хорошо владеть автомобилем. Они могут быть прекрасными водителями, но совершено не разбираться в автомобиле. Когда выходит какая-нибудь деталь из строя, то сразу же едут ( это если транспорт на ходу ツ ) в автосервис. А что человек делает, когда у него выходит из строя какая-нибудь деталь в организме? Конечно же, человек сразу бежит в больницу ("автосервис"), чтобы его починили. Вот вам и аналогия. Может стоит задуматься над тем, кто же мы на самом деле есть.
Давайте посмотрим на человека, который находится в бессознательном состоянии. Его тело может быть в полном порядке, но почему-то он лежит как бревно. Это можно сравнить с тем, когда водитель временно покидает автомобиль по тем или иным причинам. Нету водителя - транспорт стоит. Мы - это та сущность, котороя мыслит. Мы - водители. Хотя... зачастую машины нами управляют. У нас есть инстинкты, которым мы подчиняемся.
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

скачала с сайта вечно с нами...
КОМАНДИРОВКА

Однажды она вдруг поняла: все, пора. Пора собираться домой! И сердце ее вздрогнуло, а потом запело. Домой! Как здорово! Командировка подходит к концу, все сделано, практически завершено, и можно собираться. Она не спешила: всему свое время, впереди: Вечность, так что торопиться некуда. Лучше насладиться последними деньками в этом благословенном месте, где она провела столько времени.

Коллеги заметили что-то необычное сразу.
Влюбилась, что ли? – спрашивали ее одни.
Влюбилась, — с улыбкой соглашалась она.
Что-то сияете, как будто миллион выиграли в лотерею, — замечали другие.
Можно и так сказать, — веселилась она.
Уж не в отпуск ли собираетесь? – предполагали третьи.
В отпуск! Далеко и надолго! – охотно подтверждала она.

Она разбирала бумаги, приводила в порядок дела, чтобы тот, кто придет после нее, легко во всем разобрался. Заточила карандаши, сменила стержни в ручках. Полистала ежедневник, посмотрела, что нужно довести до конца. Долго выбирала день отбытия. Понедельник, — решила она. Как раз успею все сделать, убраться в квартире, и проводить меня смогут все. Да, понедельник.

Выбрав день, она повеселела. В обеденный перерыв сбегала в кафе, притащила тортик , к общему чаепитию. Народ обрадовался, было весело и оживленно, все смеялись и хвалили тортик. Она радовалась: с коллегами проработала столько времени, и каждый ей был по-своему дорог.

После работы она не пошла на остановку, а решила прогуляться пешком. Она шла не по прямой, заходила в магазинчики и кафе, присаживалась на скамеечки в скверах, немного постояла у фонтана.
Ей хотелось попрощаться с местечками, которые ей нравились здесь.
Там, где был Дом, все устроено совсем по-другому, и ей хотелось увезти с собой воспоминания.

Дома она с удовольствием взялась за уборку.
До понедельника можно успеть не напрягаясь , она и не напрягалась. Мыла, чистила, выносила пакеты с ненужными вещами и бумагами. Улыбалась и пела ,командировка завершена, Домой, Домой!

Подарила соседке свой парадный сервиз и норковое манто, еще что-то по мелочам, – та удивилась, обрадовалась, стала расспрашивать.
Уезжаю, — весело сообщила она соседке.
Далеко?
Далеко. На историческую родину.
Оооо, — только и сказала соседка. – Ну тогда конечно…

Позвонила сыну.
Мама, у нас все нормально! – голос звучал как из другой галактики, да и то, Сахалин не ближний свет. – Скоро опять в рейс. Старший учится хорошо, а младший – бандит, опять кошку в космос запускал. Все хорошо!
Почему сам долго не звонил? – спросила она.
Мам, плохо слышно… Связь барахлит… Пока, ма!

Она улыбнулась, покачала головой. Связь… Выросшие дети живут своей жизнью, и связь через незримую пуповину становится все слабее, слабее. Это нормально.
Зато ее связь с Домом все крепла.
И она уже будто бы слышала Зов ,отдаленные голоса тех, кто ждал ее Дома. От этого Зова в душе разгоралось тихое сияние.

В субботу она поехала в церковь, отвезла туда два баула с хорошими вещами – для нуждающихся, поставила свечи за упокой и за здравие – этот ритуал всегда приносил ей успокоение. Отстояла службу, потом побродила от иконы к иконе, постояла, прислушиваясь к себе.
Было хорошо и покойно. Ни тени сомнения. Все правильно, Домой!

Уже уходите? – спросил кто-то совсем рядом.
Она обернулась, увидела седенького старичка с выцветшими голубыми глазами.
Нет, еще немного побуду, — слегка удивленно ответила она. – Нечасто бываю в храме, знаете ли.
Я не Храм имел в виду, — заморгал старичок. – Вы… Домой собрались, да?
Как вы узнали? – повернулась к нему она.
Вы светитесь, — сообщил старичок.
Свечусь? Это видно?
Ну да. Только не всем. Я вот тоже собираюсь – мне видно.
Вы тоже?
Разумеется, деточка. Мне пора. Но вот вам вроде бы рано? Вы еще так прекрасно молоды!
По-моему, возраст тут ни при чем. Я просто чувствую завершение. Понимаете, как будто сделала все, что обещала. И мне больше нечего тут делать – все будет повторением, копией. Вы меня понимаете?
Понимаю, — покивал старичок. – Неужели раздали все долги?
Все, — улыбнулась она. – Всех поняла, всех простила, всех возлюбила. Все дела закончила. Всех поблагодарила. Дети выросли. У мужа другая семья, там все хорошо. Мне правда пора, я знаю.
Милая моя, вы и правда готовы, — изумился старичок. – Так редко встретишь среди молодежи такую глубину понимания. Большинство на мой вопрос сразу подумало бы о деньгах.
И денежные дела привела в соответствие, — утешила его она. – Все как следует! В понедельник отбываю.
А как вы можете знать, что именно в понедельник? – живо заинтересовался старик.
Я так решила, — объяснила она. – Удобный день. Впереди целая рабочая неделя. Все всё успеют. А то под выходные неудобно, не находите?
Молодец вы, — завистливо сказал старичок. – А я вот не знаю, когда отбывать. Хоть и старше.
Ничего, — ответила она. – Может, еще придет осознание.
Может, и придет, — согласился старичок. – Может Tам, Дома, встретимся? Кто знает… Но вот скажите, почему вы решили возвращаться, а? Раньше времени, раньше срока?
Я здесь была в командировке, — мягко сказала она. – Сделала все, что могла, все, что была должна, все, что хотела. Зачем мне больше тут быть?
Но тогда почему же другие… — начал было старичок, но она его перебила
Потому что другие боятся. А я – нет. Я знаю, как это происходит, и что меня ждет там.
А я вот боюсь… — тихо сказал старичок и виновато опустил глаза. – Все равно что-то держит. Хоть и пора.
Удачного вам возвращения, — от души пожелала она и поехала домой.

Остаток субботы и воскресенье она отдыхала, гуляла, позвонила всем друзьям и близким, поговорила, послушала.
Погоревала над бедами, порадовалась удачам. Искренне, от души.

Затем она тщательно выбрала одежду для путешествия, отгладила. Поставила рядом туфли. Полюбовалась. Ей все нравилось.

Еще раз зашла к соседке, спросила, не потерялись ли запасные ключи, и сказала зайти в понедельник, проверить квартиру. Соседка обещала.

Заварила себе чаю на травках, с удовольствием почаевничала. Телевизор не включала, только тихую музыку.
Зов усиливался, теперь в общем бормотании голосов она уже различала отдельные. Вот вроде бы мама говорит… А это – Инка, подруга. Вот уж 10 лет не виделись. Ну ничего, уже скоро… Домой!

Она потушила свет, легла в постель и начала медитировать.
Усиливать Зов, приближать его. Словно ухватилась за незримую ниточку и подтягивалась за нее.

Тася, Тасенька! – это мама… — Не бойся, я встречу!

Таська, я тут! Давай, не дрейфь, это быстро! Рожала же, знаешь! Ну так и тут так же! – это Инка. Всегда любила командовать и разъяснять. Ничуть не изменилась!

Таисия, ты не напрягайся, — это отец. Строгий был, бригадир, наставник молодежи. – Как только сумеешь расслабиться до нужного уровня – так и получится. Тут главное что? Как бы слиться, раствориться!

Иди на свет, доченька, — звала мама. – На свет. Ты увидишь.

Она слушала всех, улыбалась и выполняла все, что ей советовали. Расслаблялась, растворялась, ждала, когда появится свет под закрытыми веками. Вскоре увидела, потянулась к нему, но не телом, а сознанием. Свет то становился ярче, то тускнел, то приближался, то отдалялся. Но она не торопилась , знала что надо просто продолжать.

Всплывали разные воспоминания из ее жизни. Плохое и хорошее, восторг и отчаяние, взлеты и падения, встречи и разлуки, потери и приобретения. Но все это давно было обдумано, понято, принято и отпущено , стало просто кадрами в бесконечном фильме «Житие Таисии».

Воспоминания проплывали все быстрее, потом понеслись, стали сливаться в одну пеструю ленту , слева и справа, сверху и снизу, образуя тоннель. И она уже не понимала: то ли тоннель несется ей навстречу, то ли она – по тоннелю. Было ни капельки не страшно – только захватывало дух, как в детстве на аттракционах.

А в конце тоннеля сиял, расширялся Cвет – Oслепительный, но не ослепляющий: яркий, но в то же время мягкий, и такой маняще приятный, что хотелось купаться в нем, как в море. Или в околоплодных водах? — мимолетно подумалось ей. Мысль мелькнула – и тут же исчезла: какая разница? Она устремилась на Cвет, но тоннель все длился и длился, и казалось, что ему не будет конца. Хотя она точно знала , переход по-другому невозможен, просто надо лететь и лететь, и когда-нибудь тоннель кончится.

Он кончился неожиданно, как будто оборвалась кинопленка. И она оказалась в Свете, повисла, не чувствуя тела, как в космосе.
Смотрела во все глаза сквозь закрытые веки , во все стороны только ровное золотое сияние, которое вместе с дыханием проникало внутрь и распространялось по жилам, делая ее такой же золотой.
Она точно чувствовала себя как младенец в утробе матери : спокойно, безопасно, тепло и уютно. Полуявь, полусон.

Приветствую тебя. Ты уверена, сестра? – спросил ее голос, который был одновременно и тихим, и громогласным – словно шепот раздавался на всю Вселенную.
Я завершила дела. Я хочу вернуться, — ответила она. Вернее, подумала, потому что говорить у нее не получалось – она уже не чувствовала губ, языка лица, все растворилось в золотом сиянии.
Что ты принесла с собой? – продолжал голос.
Любовь, только Любовь. Ничего, кроме Любви! Бог есть Любовь, и я хочу слиться с целым! Я так долго к этому шла…
Твое задание выполнено. Командировка завершена. Слияние возможно. Ты можешь войти, — после короткой паузы констатировал голос.

И золотая завеса распахнулась перед ней, открывая удивительные, фантастические и полузабытые просторы ее Дома.

В понедельник зашедшая соседка нашла ее, заголосила, забегала, стала звонить в разные места.

А в четверг с ней прощались.

Господи, да что же это! Такая молодая, и ведь ничем не болела! – всхлипывая, говорили провожающие.

Да, и в последнее время такая счастливая была! В отпуск собиралась! Ну надо же!

Да нет, не в отпуск, а Домой! На историческую родину! И вот ведь как вышло…

Человек предполагает, а Бог располагает…

Но вы посмотрите на ее лицо! Такая улыбка! Прямо светится.

Говорят, она во сне… Видимо, снилось что-то. Умерла счастливой. Не мучилась.

Она не мучилась. Она радовалась. Она уходила налегке, оставив все, что накопила за время своей земной командировки, приняв осознанное решение – вернуться Домой. Она и вправду была счастлива.
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

А ведь все эти человеческие существа различаются даже еще до того, как они родились. Они были зачаты при различных обстоятельствах, делили различные испытания и жизненный опыт со своей матерью до рождения, их ждали с любовью или отторгали, им угрожали аборт или другие дородовые травмы, об их благополучном рождении молились, животы их матерей гладили с любовью, к ним прислушивались, их приветствовали или проклинали еще до рождения.
А теперь они здесь, чтобы разделить с нами этот мир, где все человеческие существа живут самыми разными жизнями, имеют непохожий жизненный опыт, где живет множество людей, с которыми они будут сталкиваться и учиться сосуществовать, и где каждый человек, встреченный сегодня, закладывает семена для их будущего. Задумывались ли вы о тех миллионах возможностей, которые жизнь предлагает каждому из нас?
То же касается и смерти, которая представляет собой кульминацию жизненного пути, окончание школы жизни, прощание перед новым приветствием, конец перед новым началом. Смерть – это великий Переход.
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Вот ище один документальный рассказ.
Ее муж погиб в 1998-м, спасая чужого ребенка. Старшего сына убили после экзамена в институте в 2005-м. Но она не сломалась под страшными ударами судьбы...

Жизнь у Христа за пазухой, или как я написала книгу c архиепископом

Мария Городова

Эта история началась жарким июльским днем 1998 года, когда в нашем доме раздался телефонный звонок, и человек, представившийся сотрудником милиции из подмосковного города Раменское, сообщил мне, что мой муж погиб.
Мой муж, Бабенко Василий Егорович, выпускник факультета журналистики МГУ, уже полгода работал заместителем редактора в издательском доме «Крестьянка», мы готовились окончательно, всей семьей, перебираться из Курска в Москву, когда раздался этот звонок. Собиралась я недолго: побросала кое-какие вещи в сумку, взяла наших мальчишек – двенадцатилетнего Петю и семилетнего Георгия, и села в первый же поезд на Москву – хоронить Васю.
Как потом выяснили друзья мужа, он погиб, пытаясь спасти детдомовца, который переходил железнодорожные пути. В ушах восемнадцатилетнего Димы были наушники, и он просто не мог услышать рева стремительно летящей электрички. Мой Вася, шедший позади, рванулся, чтобы спасти юношу, -- последнее, что видели старушки, продающие зелень на платформе, и был этот Васин рывок… Не спас, сам погиб. Так я осталась одна, с двумя детьми
После похорон редактор журнала, где работал Вася, желая поддержать меня, предложила мне писать для них, и я, то ли от безысходности, то ли .в силу наивности, ухватилась за это. Никакой журналисткой я не была, я была домашней хозяйкой, в моем активе был диплом биологического факультета МГУ, и единственное, чем я могла бы похвастаться на ниве журналистики– это две крохотные заметки в газете «Культура», написанные потому, что Вася не успевал написать их сам. За те полгода, которые Вася проработал в «Крестьянке» его успели полюбить почти все – за порядочность, за терпение, за то, что был трудяга, и это уважение потом не раз помогало мне. До сих пор имя моего мужа, который никогда не занимал никаких постов – не успел – открывает мне двери очень серьезных кабинетов его товарищей.
Эта гибель, такая неожиданная, – была очень сильным ударом. И не только для меня – для детей. Помню, был трудный момент перед похоронами: мой младший Гоша настолько не мог принять смерть отца, в нем настолько был силен протест против произошедшего, что он отказывался идти и на похороны, и на отпевание. Тогда я, растерянная, не зная, что делать, позвонила владыке Иоанну – архиепископу Белгородскому и Старооскольскому, который за четыре года до этого крестил нас с детьми. Позвонила от отчаяния, с бедой, не зная, как быть. И владыка, с другого конца страны, очень долго разговаривал с Гошей, утешая и убеждая, пока не убедил, что на отпевание папы надо пойти.
В Курск я решила не возвращаться. Во-первых, понимая, что работы там я не найду, а во-вторых, потому что банально хотела убежать от боли. Повторюсь, последние полгода мы вынужденно жили на два дома, и каждый раз, когда Вася приезжал, с раннего утра мы ждали его, всматриваясь в то, как он торопится к нам по длинной бетонной дороге к дому… Смотреть из окна на дорогу, зная, что по ней уже никто не придет, было бы для меня невыносимо. Мой мир, мир моей семьи рухнул, и надо было учиться жить заново. Где, как? Неясно. Зато сразу стало ясно, что плакать нельзя. Мои мальчишки буквально вцепились в меня, не выпуская мои руки ни на минуту, у них были абсолютно растерянные глаза, и они испуганно вглядывались в мои. И я понимала, главное сейчас – держаться. Потому что как только я переставала себя контролировать и у меня наворачивались слезы, мгновенно срывались и они. Для них смерть любимого отца была не просто потерей – рушились основы их жизни, у младшего от слез начинались спазмы, раскалывалась голова, и все стремительно летело в тартарары, не остановить, поэтому я твердо понимала только одно – надо держаться. Те, кто помнит меня в то время, потом рассказывали, что всех удивляло, когда на соболезнования и участливые вопросы, как же я собираюсь жить дальше, я уверенно сообщала, что у нас будет все хорошо, что мне уже предложили работу в «Крестьянке» и что я вот-вот найду жилье. Как сказала потом одна журналистка: «Маша все время улыбалась, и это пугало». На самом деле все просто: пока ты улыбаешься, трудно заплакать.
Я действительно очень быстро сняла какую-то хибару в Воскресенске – на то, чтобы снять квартиру в Москве, у меня бы не хватило денег, так началась моя другая жизнь.
О том, как зарабатывать деньги, я, до того дня защищенная любовью мужа, имела достаточно смутное представление. Растила детей, писала стихи, варила борщи – все как у всех. Теперь больше всего я боялась, что не смогу прокормить детей. Помню, как на исповеди в Ильинском храме, в Курске, куда я заехала сразу после похорон, старенький батюшка, кажется его звали Лука, сказал мне: «Молись и ничего не бойся, вдовы у Христа за пазухой». Помню, как я грешным делом подумала: «Легко говорить, а жить-то мне на что?», но какая-то огромная правда в этих словах была. Помню, как меня вызвали в «Крестьянку», с тем чтобы отдать неполученную Васей зарплату, еще какие-то причитающиеся нам деньги. Хорошо помню, как бухгалтер Марина Борисовна, внимательно посмотрев на меня и заставив несколько раз пересчитать полученную сумму, очень акцентировано, подчеркивая каждое слово, сказала: «Мария, спрячьте деньги подальше», -- по-видимому, несмотря на улыбку и уверенный вид, я все-таки внушала ей справедливые опасения. Помню, как я вышла из серой высотки издательского дома и пошла к метро, как у меня перед глазами вырос желтый щит обменного пункта, как я почти автоматически зашла в закуток обменника. Точно знаю, что не до конца осознавая, что делаю, я зачем-то поменяла все выданные мне деньги на доллары, оставив только мелочь на транспорт. Точно знаю, что я тогда плохо понимала, что делаю, и меня запросто можно было обмануть… Через несколько дней грянул дефолт, и те доллары, которые я поменяла тогда, кормили нас почти полгода. Самые трудные полгода, когда закрывались издания, нигде ничего не платили, и без работы и денег сидели даже самые маститые журналисты.
Честно говоря, какое-то везение, какие-то вещи, которые для меня были сродни чуду, еще долго сопровождали меня. Например, не имея прописки и постоянной работы, я легко устроила учиться своих мальчиков в лучшую школу города Воскресенска, причем их там окружили такой заботой, с какой мы никогда не сталкивались ни до, ни после. Как выяснилось уже позже, у директора этой школы Розы Николаевны Утешевой когда-то при похожих обстоятельствах тоже погиб муж, и она сделала все, чтобы мальчишки на новом месте оттаяли. Первый год на работу в Москву я ездила из подмосковного Воскресенска, дети не оставляли меня одну, и я брала их с собой. Везло, я считаю, мне и в журналистике: даже первые мои материалы сразу ставили в номер – самый первый был с Яном Арлазоровым, причем он ему так понравился, что Ян Майорович помог мне взять следующее интервью у Геннадия Хазанова. Те, кто хоть раз сталкивался с глянцевой журналистикой, знает, что на то, чтобы добраться до таких звезд, у профессионалов уходят годы. У меня этого времени не было, мне каждый день надо было кормить детей, платить за съемную квартиру.
Все говорят, что мне повезло, когда на мой стих, написанный за два выходных по просьбе очень талантливого композитора Саши Лукьянова, Алла Пугачева спела песню. То, что стих «Осторожно, листопад!» попал в руки Алле Борисовне, было случайностью, счастливым стечение обстоятельств, назовите это как угодно, я ведь и раньше, когда жила в Курске, писала стихи и какие-то даже посылала Пугачевой, но так ни разу и не попала. А в тот год, всю осень, каждый вечер я возвращалась с работы домой под аккомпанемент своей песни, которая звучала из каждого окна. И дело тут не в тщеславии автора, хотя, конечно, это приятно. Все было гораздо прозаичнее: Алла Борисовна сразу же очень достойно заплатила за мой стих – это были реальные деньги, которые позволяли не набирать еще и еще работу и давали возможность лишний раз отоспаться. Вообще, в тот год песни на мои стихи спели и Маша Распутина, и Лев Лещенко – это было хорошее подспорье, за тот первый год я сделала профессиональный прорыв – со мной работали Игорь Крутой, Лайма Вайкуле, Татьяна Толстая, Геннадий Хазанов. А потом были Армен Джигарханян, Вахтанг Кикабидзе, Николай Дроздов, Юрий Шевчук, Эдита Пьеха, Давид Тухманов, Филипп Киркоров, Сергей Жигунов, Тигран Кеосаян, Кристина Орбакайте, Алла Пугачева…
Но, наверное, самое большое чудо случилось, когда я начала писать религиозные материалы. Однажды в «Крестьянке» перед самой сдачей номера слетел какой-то материал, и в спешном порядке на освободившейся полосе решили дать текст, посвященный Рождеству. Я к тому времени уже утвердилась как журналист, все знали, что я человек верующий, поэтому задание поручили мне. С кем делать материал? Для меня тут вопроса не было.

Я позвонила архиепископу Белгородскому и Старооскольскому, владыке Иоанну, на счастье в тот день, 9 ноября 1999 года, он оказался проездом в Москве, и мы сделали наше первое интервью. Материал всем очень понравился: в нем была и живая, горячая вера владыки, и такт по отношению к читателям, еще только начинающим свой путь к Богу; и глубина мысли, и тонкость чувств; а еще хороший литературный язык и умение о сложном говорить просто. Поэтому в редакции решили тему продолжить, а я очень скоро поняла, что для меня эти статьи спасение.
Дело в том, что глянцевая журналистика для тех, кто в ней работает, -- вещь достаточно жесткая. Острая конкуренция между изданиями и авторами, высокий темп, который диктуется постоянным калейдоскопом знаменитостей, все это приводит к тому, что человек, работающий там, быстро изнашивается, исписывается. К тому же так называемый глянец – это часто мир без правил, вымороченный по самой своей сути, потому что мерилом всего там становится успех – категория крайне лукавая. Здесь же все было другое: представьте, я могла спрашивать о том, что меня действительно интересовало – о том, что такое грех и как прийти к покаянию, что такое промысел Божий и как распознать волю Божию о себе… Я могла все это спрашивать, да еще не кого-нибудь, архиепископа! Я брала интервью, потом все это подробно расшифровывала, писала, с радостью открывая для себя новый мир, погружаясь в пространство Священного Писания, а потом это еще печатали и даже платили деньги! Конечно для меня, живущей неустойчиво – постоянные съемные квартиры, работа в нескольких местах, эти материалы, которые надо было сдавать каждый месяц, создавали остов, каркас моей жизни, они стали моей опорой. Можно спать на кухне на полу, в съемной квартире, но чувствовать себя абсолютно счастливой, если ты написала дивный материал под названием «Корабль спасения». И еще: можно загнать боль в самый дальний угол своей души, можно заставить себя не думать о ней, загрузив себя под завязку работой, но она, эта боль, не пройдет и никуда не денется, пока ты снова не отважишься любить.
Я и сейчас считаю, что возможность писать эти интервью была для меня каким-то удивительным, неслыханным подарком, а тогда я больше всего боялась, что это по какой-то причине может закончиться. Писать такие материалы чрезвычайно сложно, каждый верующий меня поймет, потому что постоянно возникают искушения. И я, честно говоря, долго обижалась на владыку за то, что он не предупредил меня, с чем придется столкнуться, – ведь предупреждает же старший ребенка о том, что опасно. Почему-то это не было предметом нашего разговора. Но зато, когда как-то уж слишком закручивало и я с этим не справлялась, я всегда могла позвонить владыке Иоанну и что-нибудь спросить по тексту, уточнить, и обычно все стихало. Иногда, по немощи, эти материалы писать было очень трудно. Но уж если ты все-таки написал, вылизав статью до последней запятой, сдал, и материал ушел в номер, то вот то чувство полета, внутреннего подъема, света и радости, которое переполняло тебя, мало с чем могло сравниться. Очень быстро появилось ощущение, что это самое главное, что ты делаешь. В этом меня однажды убедил такой случай. Помню, я зашла в отдел проверки редакции, чтобы попросить у корректора на ночь «Симфонию» – книгу, в которой по ключевому слову я находила точные библейские цитаты. Сделать это днем я не успевала из-за того, что одновременно писала другой материал, вот я и решила попросить книгу домой на ночь. «Да бери, ради Бога, -- сказала наш корректор Жанна, и дальше она уже продолжала, сама удивляясь тому, что говорит. – У нас эту «Симфонию» за все время никто в редакции и не спрашивал. Только ты и … твой Вася!» Мой Вася не был воцерковленным человеком, порядочным – да, был, он был, как это называют, «чистый сердцем» – я, например, никогда не слышала, чтобы он кого-нибудь осудил или о ком-то сказал плохо, но воцерковленным он не был, не успел… Но вот, оказывается, в последние месяцы жизни зачем-то ему нужна была эта книга… Для меня в тот миг многое сошлось. Если меня и раньше посещало чувство, что меня кто-то ведет, то в тот момент я ощутила, что это действительно так, с особенной остротой.
Я жила и трудно, и удивительно счастливо одновременно, и почему-то мне казалось, что уже ничего плохого со мной не случится. Мы уже собирались делать из наших материалов книгу, все убеждали, что пора, как погиб мой старший сын – девятнадцатилетний Петя. Петя учился на втором курсе факультета прикладной математики и физики Московского Авиационного института, поступил туда сам, и уже становился мне опорой. Он помогал мне во всех моих начинаниях, набирал на компьютере мои материалы, и многие вопросы и темы, вошедшие в интервью, подсказал именно он. В тот день, после сданного экзамена, Петя поехал с ребятами позагорать в Серебряный Бор, отошел от своих и пропал. Мы искали Петю четыре дня – обзванивая больницы, морги, милицию. На пятый день нашли – избитого, в речке. За что, кто? Так и неясно. С моего чистого, по-детски открытого Пети, который кроме своей математики-физики, наивных юношеских стихов да гитары, еще ничего и не знал в жизни, и взять-то было нечего. Когда его нашли, избитого, на нем были только трусики и крестик…
Помню, я стою около морга, где лежит мой ребенок, надо идти, что-то делать, подписывать какие-то бумаги, а я не могу сдвинуться с места, и кажется, что сама жизнь истекает из меня. Причем страшно, что ты этому уже даже и не сопротивляешься – не можешь, потому что сама эта жизнь обесценена произошедшим. И еще помню – отпевание. Петя был верующим мальчиком, уже давно ходил в храм сам, без меня, подчиняясь своим внутренним побуждениям, вот и за неделю до того злополучного дня поисповедовался и причастился. И то ли потому, что Петю любили, то ли потому что знали, что он мальчик верующий, на отпевание пришло очень много его друзей, я даже не подозревала, что у него их так много. Конечно, оттого, что столько людей пришло разделить с тобой твою боль, становится легче. Но все равно – это очень тяжело, даже просто физически тяжело – стоять у гроба своего ребенка, и только то, что в твоей руке рука младшего сына, а еще есть мама и папа, только это заставляет тебя держаться. И вот тут, в храме, в какой-то момент, когда я даже не столько молилась, сколько пыталась молиться, я вдруг с отчетливой ясностью поняла, что моя любовь к Пете, так же как и его ко мне, никуда не делась. Что я ее чувствую, причем с той первозданной силой, какую нам редко дано испытать в обычной жизни. И стало вдруг очевидно, что для этой любви нет границ, существующих между нашим и тем миром, что любовь действительно «никогда не перестает», и эта любовь очевидней реальности стоящего перед тобой гроба. Мне кажется, что именно с этого момента, в храме, ко мне и начала возвращаться жизнь.
Один Оптинский старец сравнивал скорби со сверлом Божьим, которое отверзает в человеке источник молитвы. Это правда. Когда такое случается, ты молишься, постоянно, просто потому что иначе не выживешь, это необходимое условие выживания. Когда я немножко окрепла, вопрос «что делать?» передо мной даже и не стоял. Я взяла наши пятьдесят восемь интервью и села за книгу «Любовь долготерпит», погружаясь в пространство Библии, рассказов владыки, молитв и христианской поэзии. Эта книга, я считаю, спасла меня дважды. Могу ли я забывать об этом?
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СЧАСТЬЯ
Письмо 1

Продолжаем публикацию глав книги обозревателя «Российской газеты» Марии Городовой «Ветер Нежность», в основу которой легла ее переписка с читателями.
***
Статья «Корабль спасения», опубликованная в «Российской газете-Неделя», неожиданно для меня получила огромный отклик. Так началась моя переписка с читателями.
Письмо 1. Жизнь после счастья

Во-первых, мне бы хотелось поблагодарить читателей за тот отклик, который вызвала моя исповедь. Скажу честно, писать материал «Корабль спасения» было очень непросто, и только мысль о том, что, может быть, кому-то мой опыт пригодится, поможет в трудную минуту, заставила меня все-таки взяться за перо. По правде говоря, такого отклика, какой он вызвал, я не ожидала.
Каждый день на мой электронный адрес редакция пересылала все новые и новые письма читателей с добрыми словами, пожеланиями сил и успехов мне и моему сыну. Звонил не переставая телефон, нарушая все планы и ломая графики. Раньше я никогда не задумывалась, какая это сила – газета с почти четырехмиллионным тиражом и ее читатели. Меня нашли старые университетские друзья, давно уже живущие в Германии, – им, как оказалось, ссылку на электронную версию «Российской газеты» выслали неведомые мне Анна и Виктор из Англии. Причина проста: у однокурсников в Берлине есть, в свою очередь, друзья, у которых тяжело болеет дочь, и моя статья, по мнению английских Анны и Виктора, должна была вселить в них мужество.
Написал бывший коллега – из Израиля: сидел вечером в интернетовском форуме, а там обсуждают статью его старой знакомой. Очень трогательно, что в один из вечеров позвонила подруга молодости моей мамы – ей газету с материалом принесла с работы дочка. Когда Софья Константиновна (из педагогических соображений) дала прочитать статью своим внукам-программистам, оказалось, что они ее уже читали. Им текст переслали студенты Московского авиационного института – того, где учился мой сын. Таким образом, ребята, делая рассылку среди компьютерщиков, хотели почтить память моего Пети. Спасибо им за это.
Мир вдруг оказался очень маленьким, все рядом – Израиль и Майкоп, Англия и Казань. И люди, как выяснилось, очень связаны друг с другом. Причем в этом мире, пронизанном незримыми связями, читатели «Российской газеты» играют совсем не последнюю роль. В какой-то момент мне даже показалось, что это – не просто читатели газеты или статьи, а некое сообщество людей, объединенных способностью живо, деятельно откликнуться на чужую боль. Сообщество людей очень разных и по социальному положению, и по возрасту, и по национальностям, но обладающих общим свойством души – способностью сопереживать чужой боли. Так, сама того не ожидая, я оказалась втянутой в водоворот под названием «Статья в “Российской газете”». Столько теплых слов, добрых пожеланий, слов поддержки, сколько я получила за эти дни, я не слышала, наверное, за всю предыдущую жизнь. Еще раз спасибо. Спасибо за сопереживание.
Но была и другая почта. И от нее мне тоже никуда не деться, и о ней тоже надо написать, как бы ни щемило сердце. К сожалению, этих писем много, ничуть не меньше, чем писем-пожеланий, и я оставлю их пока без комментария.
«Дорогая Машенька! Простите, что так называю Вас, но мне очень захотелось именно так к Вам обратиться. Я никогда в жизни не писала ни в газеты, ни в журналы и вообще, мягко говоря, не очень доверяю СМИ. Но Ваш рассказ был настолько искренен, что у меня появилось желание поделиться своим сокровенным…
Сейчас ноябрь, а люди уже готовятся к встрече Нового года. Город украшен по-праздничному. В прошлом году было все так же. Мы с мужем всегда заранее готовили “сценарии” праздника, чтобы повеселить наших сыновей. Весело встретив бой курантов, решили всей семьей пойти запустить фейерверки. Старший сын отпросился погулять с друзьями. Я тогда еще спросила у него: “Тебе с нами плохо? Почему ты хочешь уйти?” А он ответил: “Ну, что ты, мамуль! Я быстро”. Отпустили его впервые: все-таки парню уже пятнадцать. Через час раздался звонок: “Это из реанимации, ваш сын в тяжелом состоянии, его сбила машина”. Он прожил еще 12 часов, умер 1 января в 13:39. Отпевали его в том же храме, где он крестился, ходил на службы, причащался. На отпевание пришло очень много людей, в том числе его первая учительница, директор и завуч школы. Было очень много детей. Сыночек наш был очень добрым, умным, красивым человеком, учился в художественной школе, играл на гитаре, писал стихи, занимался историческим фехтованием.
А дальше были тяжелые войны. Сначала со следственными органами, которые ничего не хотят делать, затем на судебных заседаниях с адвокатом убийцы. Мы победили, ему дали приличный срок, но от этого не стало легче.
Уже скоро год, как нет моего сына. Я до сих пор не могу в это поверить, наверное, потому, что любовь не умирает. И я знаю, что он молится за нас перед Богом, знает, как нам тяжело без него…
С уважением,
Горшенева Ольга Викторовна».
Или такое письмо, от Ольги Красновой:
«Здравствуйте, Мария! У меня такое же горе, как у вас, – два года назад в автомобильной катастрофе погибли мой муж, моя мама и шестилетний сын Миша. Они ехали отдохнуть к маме в деревню. Мне до сих пор трудно об этом даже думать. Я с ними не поехала по чистой случайности. И теперь я хоть и здесь, но все время думаю о них. Я пыталась читать Библию, но и там я не нашла ответа на вопрос: почему это случилось со мной и с ними? Мне кажется, это только видимость, что я живу, хожу на работу, даже смеюсь. На самом деле я вся в прошлом. Я хочу жить, но не могу.
Ольга».
Или от Натальи Тишковой:
«Здравствуйте, Мария! Пишу в газету в первый раз, да и вообще ваша газета попала мне в руки случайно. Или не случайно? Моя дочь, семилетняя Лена, лежит в больнице; диагноз такой, что мне его даже писать не хочется; и вот мать другой девочки из нашей же палаты читала эту газету – ей ее тоже кто-то дал – и передала статью мне. Нам сейчас с моей мамой (муж от нас ушел) очень трудно, мы уже три месяца в этой болезни моей девочки и все равно надеемся на то, что все будет хорошо. Прочитала вашу статью и не смогла сдержать слез. Вы молодец, такая мужественная, выстояли, нашли в себе силы жить. Ну почему должны болеть, страдать дети? Разве они провинились перед Богом? Расскажите, пожалуйста, где найти вашу книгу? Как вы молитесь? Спасибо за молитву, которую вы напечатали в газете. Кому еще молиться, если болеет ребенок? И можно ли и молиться, и лечиться у врачей одновременно? Еще раз спасибо.
Наталья».
Господи, Наталья, да какое там мужество! Читала и плакала. Эти письма, а еще письма Арифуллиной Мадины из Казани, Кабановой Светланы, Буниной Марины Александровны, всех тех, кто подписал свои письма-исповеди просто именем: Валентин, Ольга, Людмила…
К сожалению, таких писем много, очень много. Статистика с жестокой неумолимостью констатирует, что количество людей, гибнущих во время техногенных катастроф и аварий, растет. А терроризм? А болезни? А природные катаклизмы? Погибают ни в чем не повинные, часто – просто лучшие. Гибнут дети. Почему? Как Бог попускает такое? Эти вопросы во многих письмах, и они, наверное, заслуживают отдельного разговора. Такой разговор, я уверена, у нас еще впереди. Но сейчас мне бы хотелось написать о другом. Такие письма – всегда крик о помощи.
Удивительно, но, несмотря на бурное развитие средств связи, коммуникаций, которое мы сейчас переживаем, человек все равно одинок. И самое страшное, если он оказывается одинок во время такой беды. То есть формально мы все рядом, но по сути – безучастны. Как очень точно заметила читательница из Воронежа Марина Березина: «Каждый день по телевидению рассказывают о катастрофах, авариях, о погибших, но никогда не рассказывают, как потом близкие погибших живут после всего этого».
Марина, живут трудно. И это «трудно» продолжается, как мы видим, не день, не месяц и даже не год. Поэтому так важно, чтобы мы, каждый из нас, оглянувшись, увидели рядом с собой, кому трудно. И нашли в своем сердце слова поддержки и любви для них – как вы, дорогие читатели, нашли их для меня.
Еще раз спасибо.
Мария Городова
P.S. И еще одно письмо – письмо Марины Александровны Буниной:
«О том, что такое горе, я знаю не понаслышке. Я потеряла отца и мужа с разницей в три дня. И осталась с девятимесячным сыном на руках – без работы и без денег. Но дело не в трудностях, которые свалились, – самое страшное было внутри меня. И, сказать честно, в те дни непонимание, чувство произошедшей несправедливости было таким мощным, что я не хотела слышать священников, их вечное “на все воля Божия” – это не помогало. Только потом, благодаря молитве, после прихода в храм, пришло какое-то внутреннее примирение. А еще оно пришло потому, что увидела: кому-то тяжелее. Увидела и захотела помочь».
Молитва Святому Духу
Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Написать автору можно по адресу: pisma-maria@mail.ru
Мария Городова
27 апреля 2011 года
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

«Клеветникам России» А.Пушкин

О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..

Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

«Находясь в коме, я слышал только голос мамы. Она говорила без умолку. Меня это ужасно раздражало. Но, когда она пообещала купить собаку, так обрадовался! »
Ирина КОПРОВСКАЯ, «ФАКТЫ»
09.07.2010

21-летнего киевлянина Антона Феденко, получившего несовместимую с жизнью черепно-мозговую травму и находившегося в коме шестьдесят (!) дней, вырвала из небытия самоотверженная материнская любовь
Уходя из дому вечером 6 декабря 2008 года, Антон предупредил родителей, что вернется поздно. У его лучшего друга был день рождения, и компания собиралась гулять до утра. В четыре часа утра Татьяну Валентиновну разбудил резкий, как выстрел, телефонный звонок: «Скорая» увезла вашего сына в больницу!» Спросонок женщина не поняла, кто звонил, а звонивший сразу бросил трубку. Отец Антона кинулся обзванивать все больницы города. Только к утру выяснилось, что Антон Феденко находится в отделении интенсивной терапии Киевской городской клинической больницы скорой медицинской помощи.
В шесть часов утра родители Антона уже стояли под дверью отделения реанимации. К ним вышел врач и, бросив сочувственный взгляд, спросил: «У вас есть еще дети? Две дочери-близняшки? Это хорошо… Ваш сын в коме, у него нет шансов. С такой травмой не выживают».
«Знала: если Антон умрет, я тоже не выживу. Люблю своих детей до безумия»
До того рокового дня 21-летний Антон Феденко был успешным студентом четвертого курса факультета международных отношений Киевского экономического университета. Курс Антона был очень дружным. Ребята часто приходили к Феденко домой, собирались компанией в общежитии вуза.
- Антон всегда был интеллектуальным лидером в компании, — говорит мама Антона Феденко Татьяна Валентиновна. — Любое недоразумение мог уладить словами или просто шуткой. Я гордилась тем, что мой сын не пускает в ход кулаки. Не допускала даже мысли, что Антон может пострадать в драке…
События той страшной ночи нам пересказала мама Антона, оберегая сына от болезненных воспоминаний:
- Антон с другом зашли в комнату однокурсницы. И тут к ним влетел разъяренный Максим Раков (имя изменено. — Авт. ), 24-летний студент этого же вуза. В общежитии его знали как вспыльчивого, агрессивного хулигана. Охрана не раз вызывала милицию, чтобы утихомирить Максима. В этот раз он был рассержен поведением своей девушки: «Вы Ленку не видели? Найду — убью!» Антон и Максим не были знакомы, но сын вышел за ним в коридор, чтобы успокоить. И увидел, как Раков бьет свою девушку по лицу. Антон бросился к нему и схватил за руку. Тут подоспели другие ребята и оттащили Максима. Это привело его в бешенство.
Антон хотел помириться с Максимом, однако тот был невменяем. По словам однокурсников сына, ситуация была настолько серьезная, что Антон закрылся в комнате Лены и ждал, пока ее парень успокоится. А тот бегал по коридору и орал: «Убью! Где этот гад?» Антон позвонил друзьям и попросил, чтобы они приехали и забрали его из общежития. Уже садясь в машину к ребятам, он вспомнил, что забыл сумку в комнате однокурсницы. «Парни, я сам схожу за сумкой», — сказал Антон и вышел из машины.
Когда он шел за сумкой, Раков поджидал его в темном коридоре. Максим неожиданно ударил Антона чем-то тяжелым по голове. От удара он упал на пол, а Раков продолжал бить его по голове… Не дождавшись Антона, товарищи отправились искать его в общежитии. У двери комнаты однокурсницы увидели Антона, лежащего с разбитой головой. Ребята вызвали «скорую» и милицию.
- Врачи пояснили, что у Антона двойной перелом основания черепа, — продолжает Татьяна Валентиновна. — Это открытая черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. Как нам объяснили, удар был такой силы, что мозг буквально превратился в кашу. Уже в больнице Антон пережил клиническую смерть и впал в кому. Медики говорили, что наш сын продержится максимум десять дней… Я закричала, ноги подкосились, и я упала. Помню, муж закрывал меня от людей, а я кричала, кричала… Знала: если Антон умрет, я тоже не выживу. Я люблю своих детей до безумия… Но потом меня осенило: что будет, если беда действительно сломает меня? Каково придется мужу? А мои дочки, что будет с ними? И я взяла себя в руки. Сказала мужу: «Я никому не верю. С Антоном все будет хорошо».
В реанимацию нас не пускали, но однажды увидела, как сына вывозили из отделения на обследование. У Антона не было половины черепа. Его голова распухла до невероятных размеров, у него была огромная гематома мозга. Врачи сказали: «Готовьтесь». В тот момент у меня сдали нервы: «К чему готовиться? Гроб и венки заказывать?! Нет, мой сын будет жить!» Я носилась по врачам и спрашивала: «Что можно сделать? Вы только скажите, все сделаю!» Они разводили руками: мол, ничего поделать уже нельзя…
Была зима, но я часами простаивала напротив окна палаты, где лежал Антон. Мысленно протягивала ему руку: «Родной мой, ты только держись!» Договорилась с медсестрами, чтобы ночью, когда не видят дежурные врачи, они подносили к уху Антона мобильный телефон. Тогда могла подолгу разговаривать с сыном. Раньше я никогда не ходила в церковь. А теперь, стоя на коленях перед иконами, умоляла Господа: «Забери у меня все. Только сохрани жизнь моему сыну!»
«Сыночек, я куплю тебе пятнадцать лабрадоров, только открой глазки!»
Врачи сказали Татьяне Валентиновне, что нужно найти способ зацепить сознание Антона. И посоветовали надиктовать для него аудиописьмо. Мама Антона записала для сына послание. К работе подключились 17-летние сестры Антона, надиктовав свои письма. Семейное аудиопослание двойняшки перемежевали любимой музыкой Антона из его плейера.
- Я боялась, что сын не узнает мой голос, — вспоминает Татьяна Валентиновна. — От дикого напряжения голос стал чужим. Я говорила только о любви. О том, что любовь двигает горы и возвращает из небытия. Говорила, как сильно люблю Антона…
Но этого было мало. Я упросила заведующего отделением реанимации пустить меня к сыну: «Я должна быть рядом, он услышит меня. У нас всегда была сильная связь». Заведующий разрешил мне бывать в реанимации каждый день. Увидев сына, едва не закричала от боли. Антона скрутило в позу эмбриона, ноги вывернуло, полголовы запало внутрь черепа. Температура тела была 41 градус…
Я почему-то решила, что нужно встать слева — ближе к сердцу сына. Левой рукой взяла левую руку Антона и начала говорить. В детстве Антон мечтал о лабрадоре. Но мы с мужем не могли позволить себе завести собаку: оба были слишком занятыми людьми. «Антоша, я тебя прошу, открой глазки! — говорила я. — Обещаю, что куплю тебе собачку. Я куплю 15 лабрадоров, только открой глазки!» И вдруг по щеке Антона побежала слеза. Санитарка шепнула мне на ухо: «Он вас слышит!»
Мы постоянно передавали Антону аудиописьма, я продолжала звонить ему по ночам, днем разговаривала с ним в реанимации. Через три недели он открыл глаза. Я так обрадовалась! Но врачи сказали, что случилось худшее. Из комы можно выйти в сознание или уйти в аппалический синдром. Это значит, что человек становится растением. Выхода из аппалического синдрома нет. Это конец… Но я не отчаялась. По-прежнему целый день разговаривала с сыном. Друзья Антона под окнами реанимации нарядили новогоднюю елку и стояли с большим плакатом: «Антон, мы тебя ждем!»
… Сын смотрел невидящим взглядом, но я чувствовала, что он смотрит на меня. Врачи говорили: это не так, а я твердила: «Он слышит, он знает, что я здесь!» Реаниматологи стали хлестать Антона по щекам, чтобы привести его в чувство. Смотрю, у сына поползли вниз уголки губ. «Прекратите, — кричу врачам. — Ему не нравится!» Потом они стали просить, чтобы Антон показал дулю (так врачи определяют степень поражения мозга. Для человека с пораженным двигательным центром сделать комбинацию из трех пальцев невероятно сложно. — Авт. ). Антон поджал губы. Он так всегда делает, когда злится или растерян. Я объяснила врачам: «Мой сын не выполнит эту просьбу. Мы 20 лет его учили, что показывать дулю — плохо». Но важно было другое: я видела то, чего не видели врачи!
Однажды отошла к окну и долго просила сына, чтобы он наконец взглянул на меня. Антон медленно повел глазами и остановил взгляд на мне. Врачи пришли в восторг и начали громко аплодировать. Потом они говорили: мол, скорее всего, аппалического синдрома не было. А иначе, как бы Антон из него вышел? Я пожала плечами: «Это же ваши диагнозы».
«Смотрю, а он старательно тянет: «Ма-а-ма-а». Это было его первое слово»
Антон Феденко находился в коме ровно 60(!) дней. На 61-й он пришел в сознание. Парню повезло, что его госпитализировали в отделение интенсивной терапии Киевской городской клинической больницы скорой медицинской помощи. Отделение оснащено самым современным реанимационным оборудованием и по праву считается лучшим в Украине. Это заслуга главного врача больницы Александра Ткаченко.
В виде исключения журналисту «ФАКТОВ» позволили побывать в отделении интенсивной терапии. Меня поразило количество приборов, подключенных к телам пациентов. В уши находящихся без сознания людей вдеты наушники, на подушках возле безвольно склоненных голов лежат мини-плейеры. Одни слушают классическую музыку, другие — аудиописьма от своих близких.
- Приборы, которые вы видели, поддерживают жизненно важные функции организма и показывают малейшие изменения в состоянии больных, — объясняет заведующий отделением интенсивной терапии Киевской городской клинической больницы скорой медицинской помощи Игорь Малыш. — Наша задача — поддерживать эти функции так, чтобы организм мог бороться за жизнь. Основное лечение для наших больных — это медикаментозное обеспечение работы всех систем и органов. Аудиописьма и классическая музыка — вспомогательное лечение. Но подчас это дает потрясающие результаты.
Я часто прошу матерей пациентов записывать аудиописьма. Бывает, женщины пишут их по нескольку дней. Слезы льются, руки дрожат, голос срывается… Сочинять письма для находящегося на грани жизни и смерти ребенка — тяжелейшее испытание для матери.
Материнский голос — уникальный раздражитель сознания. Ведь мы начинаем слышать его звуки с момента образования зародыша. Под голос мамы эмбрион развивается, у него формируются все органы, он набирается сил для появления на свет. Дело в том, что мозг находящегося в коме человека похож на мозг ребенка в утробе матери. В состоянии комы отключается вторая сигнальная система — система связей с окружающим миром. Человек не может видеть, слышать, читать, думать… Но его подсознание не отключено. И важно найти ключик к подсознанию, чтобы оно включило сознание и запустило в работу вторую сигнальную систему. Если не сделать это сразу, через месяц комы в мозгу начинают происходить необратимые изменения.
Пробыв в коме два месяца, Антон уже не мог самостоятельно дышать, есть, говорить, двигаться. При росте 190 сантиметров он весил всего 40 килограммов. А еще предстояло выдержать две сложнейшие операции. Сначала Антону сделали пластику головы, поставив на место отсутствующей кости специальную пластину. Потом, чтобы он смог научиться дышать, удалили большую часть трахеи. Татьяна Валентиновна уволилась с работы и стала выхаживать сына.
- В больнице я заметила, как Антон водит глазами по бейджикам врачей, — говорит Татьяна Валентиновна. — Боже, неужели он может читать? Сказала врачам. Они написали на листке бумаги: «Антон, закрой глаза и лежи так, пока мы не разрешим их открыть». Он в точности выполнил команду! Когда рассказала об этом друзьям сына, они изготовили для него специальный алфавит на дощечке. Антон тыкал непослушным пальцем в буквы, а я читала его предложения.
Однажды он написал: «Помнишь, ты обещала мне купить собаку?» Я обмерла, но виду не подала. «Конечно, помню, — говорю, — давай вставай, учись ходить. Кто же будет собачку выгуливать?» Потом спрашиваю: «Ты уже придумал имя?» Антон написал: «Эллис». Так у нас появился шестой член семьи — лабрадор Эллис. Собака безумно любит Антона, облизывает его с ног до головы. Сын светится от счастья.
Антон пытался говорить, но ничего не получалось. Тогда он написал: «Мама, я забыл, как говорить. Помоги». Он думал, что произносить звуки нужно на вдохе. Я подсказывала — на выдохе. На переучивание ушло полгода. Как-то убирала в его комнате и вдруг слышу: «Ма… » Посмотрела на телевизор — выключен. Перевела взгляд на Антошу, а он старательно тянет: «Ма-а-ма-а». Это было его первое слово…
«Врачи говорят, что это редкий случай и они не знают, как лечить»
С помощью мамы и работавших с ним специалистов Антону удалось добиться потрясающих результатов. Парень вспомнил не только родную речь, но и три иностранных языка, которые знал до травмы! По оценкам врачей, то, что после двух месяцев комы у Антона полностью восстановился интеллект, можно назвать чудом.
С Антоном мы встретились в центре реабилитации инвалидов-спинальников. Он выехал навстречу в инвалидной коляске с сияющей улыбкой. На голове парня заметны швы от операций и первые седые волосы.
- Находясь в коме, я слышал только голос мамы, — с некоторым усилием говорит Антон, растягивая слова. — Она говорила без умолку. Меня это ужасно раздражало. Я ведь не понимал своего положения. Думал: «Что это она постоянно все комментирует?» Но, когда она пообещала купить мне собаку, страшно обрадовался.
Еще помню, как врачи просили показать им дулю. Я хотел ответить, что это неприлично, но говорить не получалось. Слава Богу, мама была рядом и прочитала все по моему лицу.
Если до травмы Антон мечтал о лабрадоре, то теперь он грезит другим: ходить, ходить, ходить! По ночам ему снится, как он взмывает вверх и парит над землей. И так хочется приземлиться, ощутить твердую землю под ногами! Сейчас Антон может передвигаться только в инвалидной коляске. Вследствие черепно-мозговой травмы у него развились контрактуры больших суставов таза — мышцы на ногах окостенели. Поврежденный мозг развернул ноги на 180 градусов: Антон не может свести конечности. Но чувствительность в ногах не пропала. Значит, есть надежда.
- Врачи говорят, что это редкий случай и они не знают, как лечить, — вздыхает Татьяна Валентиновна, поглаживая сына по голове. — Честно говоря, мы тоже не знаем, что делать дальше. Может, кто-то подскажет, как поставить Антона на ноги. Еще остается надежда, что у Максима Ракова или его родителей проснется совесть.
Все расходы по лечению Антона легли на плечи его родителей. Только за год по чекам ушло полтора миллиона гривен. Еще столько же было заплачено неофициально. Сейчас семья оказалась в финансовом тупике. Виновник травмы Антона не проявил желания помочь с лечением. Феденко предъявили ему иск о возмещении материального ущерба на сумму полтора миллиона гривен. Однако платить по счетам некому — Максим Раков подался в бега.
- В тот день, когда Антон попал в больницу, я поехала в общежитие к Ракову, — дрожащим голосом говорит Татьяна Валентиновна. — Он сидел в своей комнате и нервно курил. «Максим, что же ты наделал?» — только и спросила, ругаться не было сил. Он упал на колени, опустил голову: «Простите. Я не хотел, чтобы так получилось». Потом Максим приехал ко мне на работу, с ним была женщина. Она представилась его тетей, сказала, что родители Ракова живут за границей, она опекает племянника. Тетя Ракова просила, чтобы мы не подавали заявление в милицию. Мол, потом она с нами рассчитается. «Нет, — говорю им, — заявление подавать буду». В ответ Максим вспылил, тетка его одернула, а мне спокойно заявила: «В таком случае мы купим всех и вся. А вы останетесь ни с чем». Больше я их не видела.
«Максим Раков сбежал, однако его никто не ищет»
Оставив заявление в Святошинском райотделе милиции Киева, родители Антона все силы бросили на спасение сына. Только через три месяца, когда его состояние немного улучшилось, отец Антона решил узнать, как продвигается дело. Вместо изложения подробностей следователь ему нагрубил: мол, кто вы такой? Не мешайте работать! Тем временем друзья Антона рассказывали, как Максим Раков хвастается в университете: «Сидеть я точно не буду. У меня все «схвачено».
Возмущенный поведением следователя Виталий Валентинович написал жалобу в столичный милицейский главк. Дело передали в Шевченковский райотдел милиции столицы. Только тогда Феденко узнали, что в отношении Ракова было возбуждено уголовное по факту нанесения тяжких телесных повреждений. Новый следователь переквалифицировал статью обвинения на «Покушение на убийство». Тем не менее Раков продолжал разгуливать на свободе.
- Я трижды писал ходатайство об изменении меры пресечения для Ракова и трижды получал отказ, — возмущается Виталий Валентинович. — Никто даже не потрудился сообщить мне, что дело было передано в суд. Все деньги шли на лечение Антона, поэтому нанять адвоката мы не могли. Каждое заседание было жутким стрессом: мы с женой не могли слушать подробности, как избивали нашего сына. Нас словно парализовало. Раков нагло врал, а мы от шока молчали!
К счастью, бывший коллега Татьяны Валентиновны — юрист — предложил свою помощь. С появлением адвоката ситуация резко изменилась: свидетели рассказывали новые детали, а Раков стал менять показания. Ни следствие, ни суд не смогли установить, каким именно предметом он нанес удары Антону. На допросах Раков утверждал, якобы бил Антона… кулаками! Но проломить череп можно только ударом биты, топора или молотка. На очередное заседание суда Максим Раков вообще не явился. Выяснилось, что он исчез. Ракова объявили в розыск, а слушания по делу приостановили.
- Скорее всего, Максим уехал за границу к родителям, — говорит Татьяна Валентиновна. — Прошло уже два месяца, и у меня создалось впечатление, что его никто не ищет. Мы не жаждем возмездия, но хотим, чтобы Раков компенсировал затраты на лечение. Если будут деньги, я найду способ поставить сына на ноги. Официальная медицина твердит: Антон никогда не будет ходить. Но ведь прежде нам говорили, что он и жить не будет!
P. S. Родители Антона просят откликнуться читателей «ФАКТОВ», которым приходилось сталкиваться с таким же, как у их сына, заболеванием, возникшим вследствие травмы. Контактный телефон (050) 335-32-60.
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Когда жена Джорджа Карлина умерла, Карлин, известный острослов и сатирик 70-80-ых годов, написал эту невероятно выразительную статью, уместную и сегодня.

«Парадоксом нашего времени является то, что мы имеем высокие строения, но низкую терпимость, широкие магистрали, но узкие взгляды.

Тратим больше, но имеем меньше, покупаем больше, но радуемся меньше.
Имеем большие дома, но меньшие семьи, лучшие удобства, но меньше времени.
Имеем лучшее образование, но меньше разума, лучшие знания, но хуже оцениваем ситуацию, имеем больше экспертов, но и больше проблем, лучшую медицину, но хуже здоровье.

Пьем слишком много, курим слишком много, тратим слишком безответственно,смеемся слишком мало, ездим слишком быстро, гневаемся слишком легко, спать ложимся слишком поздно, просыпаемся слишком усталыми, читаем слишком мало,слишком много смотрим телевидение и молимся слишком редко.
Увеличили свои притязания, но сократили ценности.

Говорим слишком много, любим слишком редко и ненавидим слишком часто. Знаем, как выжить, но не знаем, как жить. Добавляем года к человеческой жизни, но не добавляем жизни к годам.

Достигли Луны и вернулись, но с трудом переходим улицу и знакомимся с новым соседом.
Покоряем космические пространства, но не душевные.
Делаем большие, но не лучшие дела.

Очищаем воздух, но загрязняем душу.
Подчинили себе атом, но не свои предрассудки.
Пишем больше, но узнаем меньше.
Планируем больше, но добиваемся меньшего.
Научились спешить, но не ждать.
Создаем новые компьютеры, которые хранят больше информации и извергают потоки копий, чем раньше, но общаемся все меньше.

Это время быстрого питания и плохого пищеварения, больших людей и мелких душ,быстрой прибыли и трудных взаимоотношений.
Время роста семейных доходов и роста числа разводов, красивых домов и разрушенных домашних очагов.

Время коротких расстояний, одноразовых подгузников, разовой морали, связей на одну ночь; лишнего веса и таблеток, которые делают все: возбуждают нас,успокаивают нас, убивают наc.
Время заполненных витрин и пустых складов.
Время, когда технологии позволяют этому письму попасть к вам, в то же время позволяют вам поделиться им или просто нажать "Delete".

Запомните, уделяйте больше времени тем, кого любите, потому что они с вами не навсегда.

Запомните и горячо прижмите близкого человека к себе, потому что это единственное сокровище, которое можете отдать от сердца, и оно не стоит ни копейки.

Запомните и говорите "люблю тебя" своим любимым, но сначала действительно это почувствуйте.
Поцелуй и объятия могут поправить любую неприятность, когда идут от сердца.

Запомните и держитесь за руки и цените моменты, когда вы вместе, потому что однажды этого человека не будет рядом с вами.

Найдите время для любви, найдите время для общения и найдите время для возможности поделиться всем, что имеете сказать.
Потому что жизнь измеряется не числом вдохов-выдохов, а моментами, когда захватывает дух!»
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Что же поможет отпустить умершего и пережить горе?

Дайте свободу своим чувствам. Если вы приходите на кладбище — разговаривайте. Говорите обо всём — о том, что происходит у вас в жизни, о ваших переживаниях, о том, как скучаете без него. Главное — говорите правду. Если есть негативные эмоции — злость, ярость — так и скажите: «Я так злюсь на тебя за то, что ты оставил меня одну!», «Тебе надо было лучше за собой следить!» Если вам кажется, что в уходе есть ваша вина — скажите об этом тоже: «Мне кажется, что я виноват перед тобой! Я мог что-то сделать лучше!» Говорите всё, что накопилось. Это самое важное. Всё, в том числе и плохое. А после — прислушайтесь к себе: поменялось ли что-нибудь? Очень много боли несут невысказанные слова — оставьте этот груз здесь. В нашей культуре есть традиция «говорить о мёртвых или хорошо, или никак» — но эта традиция касается обсуждения ушедшего и сохранение его облика перед лицом друзей и социума. Когда речь идёт о личных переживаниях, о тех, что касались вас и ушедшего — тут можно говорить всё. Особенно важно назвать словами свои чувства и переживания, «озвучить» их.

Кладбище — одно из мест, где вы имеете полное право на общение с ушедшим, можете говорить вслух и не бояться, что кто-то вас осудит или неправильно поймёт. Но разговаривать можно не только на кладбище — можно говорить дома, оставшись наедине с фотографией ушедшего. Если фотографии нет и её невозможно найти — представляйте его образ. Если ушедший был совсем маленьким — представляйте его таким, каким, как вам кажется, он мог бы быть.

Если говорить трудно, можно писать. Напишите ушедшему письмо, где будет описано всё то, что вам сложно сказать вслух. Письмо можно отнести на могилу, можно просто запечатать и оставить рядом с памятными вещами.

Отпустите! Чтобы человек ушёл — ему надо разрешить это сделать. Просто сказать: «Я разрешаю тебе уйти!» — эти слова бывает очень сложно произнести, и путь к ним бывает долгим. Но если этот момент настал — и вы поняли, что готовы их произнести и отпустить и ушедшего и себя в новую жизнь — сопроводите их каким-то ритуалом.

Например, зажгите свечу. И договоритесь зажигать её каждый раз, когда придёт время вспоминать об ушедшем, ведь отпустить — не значит забыть. Пусть это будет день рождения, день смерти или какие-то важные для вас и для него даты. А возможно, это будет как раз тот день, когда вы решили, что можете дать ему и себе свободу.
http://vk.com/topic-50170331_30197128
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

МОЛОДЕЦ ЛОЗА!!! БРАВО!!!! ЗА ВСЕХ РОССИЯН ОТВЕТИЛ!!!!

Ответ украинской девочке Насте Дмитрук на ее стихи "Никогда мы не будем братьями"...от Юрия Лозы:
Вас растили, наверное, не матери,
И не с сестрами, и не с братьями,
Вам фашистскую, черную свастику
При рожденьи дарили каратели.
С детства вам забивали головы
Профашистскими "супер-героями",
Вот и жжете коктейли вы Молотова,
А не учите Правду истории...
Вы себя возомнили смелыми,
Не рабами, что в цепи закованы,
Только где ваши пашни спелые?
Вы давно свои земли продали!
Вы и предков своих тупо предали,
Что за вас погибали смелыми,
Чувства Чести для вас неведомы,
Вот и скачете, как оголтелые...
Малолетки...Безликие...Стадные...
Лица черным у вас зашорены,
Родились вы во время досадное,
Получились из вас горе-воины...
Украину вы вовсе не любите!
И святыни ее не цените!
Если сук свой отцовский рубите!
Если Родину свастикой метите!
Никогда вы не будете братьями!
Нам - нацисты - враги беспородные,
И не смейте себя, предатели,
Называть Украинцами кровными.
(Юрий Лоза.)
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Доил описал результаты своих поразительных исследований на тему жизни после смерти, основываясь на материале многочисленных сеансов, в которых он лично принимал участие, и сотен случаев, которые почерпнул из книг или материалов БОПИ.
Вот главные выводы сэра Артура относительно потусторонней жизни.
“1. Наши близкие сообщают, что находятся в мире, очень похожем на тот, который они оставили, однако все в этом мире настроено „на октаву выше".
2. Они встретили там умерших родственников и друзей, с которыми были близки на земле, и встреча эта была радостной.
3. Люди одинаковых взглядов, привязанностей, вкусов, жизненных ценностей держатся вместе. Существуют сообщества счастливых людей, живущих в удобных комфортабельных домах, со своими домашними животными, окруженные живописью и музыкой.
4. Большинство людей доброй воли с чистыми, светлыми, открытыми сердцами находят по Ту Сторону рай с гостеприимными домами, цветущими садами, зелеными лесами и живописными водными потоками.
5. Не существует груза лет. Когда близкие нам люди вступают в этот новый мир, они обретают высшую форму своего земного бытия и зрелости.
6. Нас ожидает совершенное тело. В потустороннем мире земное тело человека уступает место более совершенному астральному телу. Это тело, хотя и не постигается нашими земными органами чувств и действует на значительно более высокой „частоте", для существ из иного измерения так же реально, как для нас — наше земное тело.
7. Новые астральные тела совершенны. Все инвалиды: калеки, незрячие, глухонемые — все они оставляют свои увечья, дефекты, недуги на земле.
8. Супруги, действительно любившие друг друга, не расстаются и в потустороннем мире. Человек, который до своей смерти несколько раз состоял в браке, продолжает совместную жизнь с тем, кто действительно был ему духовно близок.
9. „Умершие" дети воспитываются любящими их людьми вплоть до достижения ими совершеннолетия.
10. Наши умершие близкие уносят с собой свои способности, знания, опыт, творческое дарование, черты характера и уровень духовного развития — ничто не исчезает. То, чему человек научился на земле, остается с ним, чтобы он дальше мог развивать свой ум и свою душу.
11. Там нет ни богатых, ни бедных, если не считать духовного богатства, мерой которого являются сила характера, бескорыстие, сострадание, любовь и забота о ближнем.
12. Принцип подобия в том мире относится не только к добрым людям, но также и к тем, земная жизнь которых была наполнена эгоизмом, алчностью, злобой и коварством. Их жизнь в „аду", который они сами себе создали, не изменится до тех пор, пока они не изменятся сами, не пересмотрят свою систему ценностей и не изменят образ жизни. В отличие от высших уровней, освещенных чудесным сиянием, на этом уровне царят серые тона, а иногда там совсем темно — в зависимости от духа людей, населяющих эти места.
Ни на ком не лежит вечное проклятие. Дорога всегда открыта, а Свет и Любовь, нисходящие с высших уровней, готовы открыть их разум и сердце для лучшей и благородной жизни на более высоком уровне.
13. В целом, Потусторонний Мир — мир счастья для большинства населяющих ее обитателей, и поэтому большинство из них не хотело бы возвращаться на землю, так как жизнь на Той Стороне несравненно более интересна и наполненна” [130, с. 63].
Когда Артур Конан Доил решил, что посвятит остаток своей жизни приобщению людей к великой истине “Смерти нет”, он написал: “С минуты, когда я понял необычайную важность этого вопроса и представил себе, как изменится мир, как воспримут это люди, я почувствовал: все, что сделал ранее и что смогу еще сделать — ничто по сравнению с этой задачей”.
Интересно описывает собственные наблюдения о пребывании в Тонком Мире при “выходе” из физического тела Роберт Аллан Монро в своей книге “Путешествие вне тела” (131). Его свидетельства о жизни в потустороннем мире полностью подтверждают выводы сэра Артура и других исследователей и неопровержимо доказывают, что смерти нет!
Татьяна Толстая, выступая по телевизору в программе “Ночной полет”, так сказала о смерти: “Смерти нет. Это я вам категорически заявляю. Я была там, я знаю. Смерть — это просто переход. Это как будто ты мчишься на машине на кирпичную стену и самое страшное — это Страх. Ты врезаешься в стену... а оказывается, это всего лишь очень густой туман. И ты выходишь из тумана в другой мир”. Ее впечатления о пребывании в Тонком Мире (она была в состоянии клинической смерти) полностью совпадают с впечатлениями пациентов доктора Моуди, что она подчеркнула особо.
А 9 апреля 2001 года на телеканале “Россия” в 24.00 часов демонстрировался документальный фильм “Однажды я уже умирал...”, посвященный Борису Викторовичу Раушенбаху — человеку, которого относят к людям, составившим национальное достояние Отечества. Великий ученый, один из основателей космонавтики, лауреат многочисленных премий, академик Раушенбах глубоко занимался философией, искусством, богословием.
Кадры фильма, в котором он рассказывает о своем пребывании за чертой смерти, потрясают. Спокойно и просто академик рассказал, что два года тому назад ему “пришлось умереть...”: “Я был там, я все видел... Мне был дан выбор... Передо мной были две дороги. Одна вела прямо, и там был виден яркий цветной мир, много зелени, света... Это была дорога к Смерти. Вторая шла направо. Там виднелся заплеванный, замызганный мир в серых тонах, и там двигались какие-то люди... Это была дорога в Жизнь... Я выбрал жизнь... И теперь я не боюсь умирать”.
После таких высказываний известных и уважаемых людей могут представить большой интерес сведения, полученные от Фредерика Майерса, который много лет земной жизни занимался исследованиями вопроса жизни после смерти, а затем в течение двадцати лет после своей физической смерти передавал с Той Стороны через медиумов свои наблюдения. В сообщениях Майерса утверждается, что направленность к развитию и эволюционная энергия все расширяющегося сознания носят космический и вечный характер, а потому не прекращаются со смертью.
“Главное устремление созидательного процесса — не физические формы, а мысленные, духовные, способные легко отбросить свою физическую форму, сменить ее на другую или жить полной энергетической жизнью безо всякой физической формы” [33, с. 401].
В результате своего “потустороннего” опыта Майерс пришел к выводу, что жизнь делится на семь главных стадий, каждая из которых имеет свою вступительную фазу, период развития и период подготовки к переходу в следующую, более высокую стадию.
Первая стадия — это плоскость нашего земного бытия. Вторая — это состояние личности сразу же после смерти. Майерс называет ее “переходной плоскостью”, или “Гадесом”. Пребывание в этой стации длится недолго и завершается переходом в более стабильный мир, названный им “плоскостью иллюзий”. Затем следует четвертая стадия неописуемо привлекательного бытия, названная им “плоскостью цвета”, или “Миром Эйдоса”. Высокоразвитые души теперь могут восходить к “плоскости пламени”, или к пятой стадии бытия. Завершающие ступени — шестая и седьмая стадии — “плоскость света”- и “вневременье” — сферы настолько высокой духовной природы и настолько близкие к истоку и сущности созидания, что для их описания еще не существует подходящих слов. О высших сферах бытия Майерс сделал лишь предположения, так как последние сведения он передавал, будучи на четвертом уровне. Затем поступило сообщение, что он идет в более высокую сферу бытия, и связь с ним прекратилась.
Итак, после смерти физического тела личность вступает во вторую стадию, в Гадес. Она много спит, и, когда она находится в состоянии полусонного забытья, в ее сознании разворачиваются картины прошлой жизни. Вероятно, это состояние древняя традиция и называет “адом”. “Адским” оно будет или “не адским” — это зависит от того, что содержится в памяти данной личности.
После пробуждения душу встречают и приветствуют родственники, друзья и коллеги, “умершие” ранее.
Затем личность переходит на третью стадию бытия. Силой мысли здесь создается все, что необходимо для комфортного существования личности. Каждый занимается интересующим его делом. Общение осуществляется телепатически, языковых барьеров нет.
И хотя личность может задержаться на третьей стадии бытия на время жизни целых поколений, в конце концов здесь ею должен быть сделан выбор: либо она должна возвратиться на землю, либо подняться на четвертый уровень бытия,— это зависит от уровня развития сознания.
Когда земной опыт будет в полной мере постигнут и усвоен личностью — либо в одной земной жизни, либо после повторных возвращений в земную жизнь, либо в результате обмена постигнутым с другими душами, то есть когда развитие сознания достигнет определенного уровня,— она сможет перейти в высокие сферы бытия, недосягаемые для земного разума. И тогда ей больше не нужно будет приходить на Землю.
Сообщения Майерса подтверждаются также сведениями, полученными другими исследователями — такими крупными учеными, как доктор Девид Хайат, врач и психиатр Реймонд Моуди, кардиолог Майкл Сабом, психиатр С. Гроф, создатель Института исследований разума Роберт Монро и другие.
Исследования доктора Моуди изложены в книгах “Жизнь после Жизни” и “Жизнь до Жизни”.
В простой и одновременно захватывающей книге “Жизнь после Жизни” доктор Моуди представляет и сравнивает свидетельства 150 человек, умерших или находившихся на грани смерти, но сумевших вернуться к жизни. Во многих случаях пациенты ощущали, что они покидают свои физические тела. Часто они испытывали ощущения, что их духовные тела проходили через нечто наподобие темного туннеля или колодца, а затем выходили на поразительно яркий белый свет, который, однако, не ослеплял, а излучал любовь.
Некоторые очевидцы утверждали, что наблюдали “сияющее существо”, которое общалось с ними телепатически; иногда оно задавало вопрос о том, что человек совершил хорошего в своей жизни. Иногда происходил очень быстрый просмотр всей прошедшей жизни, что-то наподобие кинохроники, движущейся в обратном направлении. Многие были тепло встречены своими умершими родственниками и друзьями. Все очевидцы говорили о чудесном, всепоглощающем чувстве покоя и счастья.
Затем по каким-то непонятным, мистическим причинам эти люди, “находящиеся в состоянии клинической смерти”, возвращались в свои земные тела, чтобы продолжить далее свою физическую жизнь [132, с. 223].
В большинстве случаев “умершие” не хотели покидать это чудесное место, которое они только что обрели, и возвращались крайне неохотно.
Очень убедительно и красочно описывает посещение Тонкого Мира Артур Форд [33, с. 445].
Я был болен и находился в критическом состоянии. Врачи считали, что я не выживу, но, как и все хорошие врачи, продолжали делать все, что могли. Я находился в госпитале, и моим друзьям было сказано, что я не переживу наступающей ночи. Как бы со стороны, не почувствовав ничего, кроме некоторого любопытства, я услышал, как врач сказал медсестре: “Сделайте ему укол, ему надо успокоиться”. Я, казалось, понял, что это означает, но не был напуган. Мне просто стало интересно, сколько пройдет времени, прежде чем я умру.
Потом я обнаружил, что плыву по воздуху над своей кроватью. Я видел свое тело, но не проявлял к нему никакого интереса. Меня охватило чувство покоя, ощущение того, что все вокруг хорошо. Затем я погрузился в пустоту, в которой не существовало времени. Когда ко мне вернулось сознание, я обнаружил, что лечу сквозь пространство, без всяких усилий, не ощущая, как прежде, своего тела. И все же это был я.
Вот появилась зеленая долина, окруженная горами, вся залитая ярчайшим светом и такая красочная, что невозможно описать. Отовсюду ко мне шли люди — люди, которых я знал прежде и считал, что они уже умерли... Никогда мне не устраивали такого великолепного приема. Они показали мне все, что, им казалось, мне следовало посмотреть...
Там каждый был занят. Все не переставая занимались какими-то загадочными делами и выглядели счастливыми...
В какой-то момент — у меня не было никакого представления о времени — я очутился перед ослепительно белым зданием. Когда я вошел внутрь, меня попросили подождать в огромном холле. Мне сказали, что я должен оставаться здесь, пока по моему делу не будет вынесено какое-то решение. Через проем широких дверей я смог различить два длинных стола, за которыми сидели люди и говорили обо мне. С чувством вины я начал перебирать в памяти свою собственную жизнь.
Картина получалась не очень приятная. Люди за длинными столами тоже занимались тем же самым, но то в моей жизни, что больше всего беспокоило меня, их не очень интересовало. Вещи, которые обычно считаются грехом, о которых меня предупреждали с самого детства, едва ими упоминались. Зато серьезное внимание вызвали такие мои свойства, как проявление эгоизма, самовлюбленности, глупости. Слово “расточительность” повторялось снова и снова, но не в смысле обычной невоздержанности, а в смысле пустой растраты сил, дарований и благоприятных, возможностей. На другую чашу весов ложились простые добрые дела, которые мы все совершаем время от времени, не придавая им особого значения. “Судьи” пытались установить главную направленность всей жизни. Они упомянули, что я еще “не закончил того, что, как он сам знает, должен был закончить”.
Оказывается, в моей жизни была какая-то цель, и я ее не достиг. Моя жизнь имела свой план, но я его неправильно понял. “Они собираются отправить меня назад на землю”,— подумал я, и, признаться, это мне не понравилось. Когда мне сказали, что я должен вернуться в свое тело, мне пришлось преодолеть собственное сопротивление — так мне не хотелось возвращаться в это разбитое и больное тело, которое я оставил в госпитале. Я стоял перед дверью и сознавал, что если я сейчас пройду через нее, то окажусь там же, где и был раньше. Я решил, что не пойду. Как капризный ребенок, я стал изворачиваться и упираться ногами в стену. Вдруг я почувствовал, как будто меня швырнули в пространство. Я открыл глаза и увидел лицо медсестры. Я был в состоянии комы более двух недель.
Вчитайтесь в этот отрывок еще и еще раз и постарайтесь понять, что больше всего ценится там, и почему А. Форду пришлось вернуться в свое больное, “почти мертвое” физическое тело. Почему Души, которым там, в Потустороннем Мире, так хорошо, должны снова и снова воплощаться на земле: рождаться и умирать, опять рождаться и снова умирать?
Для чего вообще нужна земная жизнь, жизнь, “взятая напрокат”, за которую рано или поздно придется держать ответ?
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Частенько думаю на эту тему, вопрос стоит примерно так, почему людям так больно жить на земле, больно психологически.
Просто понаблюдайте за собой, повспоминайте, как часто вам отношения других людей приносили боль, или ситуации в которые вы попадаете, и почему люди делают друг другу больно, ведь чаще всего они осознают это, и у многих ещё и злорадство внутри играет в это время (типа так ему и надо).
Ещё один вопрос, если бы вы были иконописцем в старые времена как бы вы передали душевные боли, переживания, в рисунке? То, что рисуют на иконах как черти жгут людей в адском пламени, истязают их разными пытками что это, думаете просто фантазия религиозных фанатиков? Да нет, это и есть наша жизнь на земле, но с продолжением.
Вот смотрите, религия душу не отрицает она только о ней и заботится, ясновидящие могут говорить с умершими кто то даже видеть или чувствовать их присутствие, наука давно уже исследует этот вопрос и начинают приводить доказательства физического существования души, то есть душа есть, мало кто отважится отрицать это. Я говорю что душа есть, ещё я говорю что все наши эмоциональные и чувственные проявления это и есть проявления души, это её язык. Ещё я говорю, что после смерти человека душа не умирает она продолжает так же переживать и испытывать боль и радость. Но есть одно но, как только душа освобождается от тела она теряет возможность исправить то, что человек натворил в жизни. Вот представьте, какой то человек всю жизнь обижал людей вокруг себя, при жизни он может извиниться или как то по другому загладить свою вину, что бы совесть его не мучила например стать добродушным человеком и дарить тепло и любовь людям, после смерти же этой возможности нет, есть только совесть которая сжигает адским пламенем душу. И ничего уже не изменить, ведь тела нет в котором можно прийти к человеку и извиниться, вот это пламя и рисуют иконописцы на иконах и описывают в книгах.
Я привёл очень мягкий пример, а ведь в жизни человек много чего совершает за что потом становится невыносимо стыдно и больно. На земле в теле человека сознание ставит барьеры от этой боли прикрываясь различными отговорками ( типа все так живут значит это нормально, правильно) глаза видят материальные объекты руки их трогают значит они есть, и владение материальными благами приносят какие то моменты радости, вот к этому и стремимся любой ценой побольше получить этой радости. Но мало кто замечает, что их эти моменты радости можно получать и без участия материального мира, напрямую, нужно только обратить внимание на душу.
А почему же земля это ад?
На самом деле земля это и рай, и ад, каждому своё, это состояние души.
Одна душа сгорает в пламени обид, ненавистей, злостей, другая купается в доброте, нежности, и любви. Кто же распределяет путёвки в рай или ад, и почему те кто в аду считают что к ним отнеслись несправедливо. Скажем так, путёвки выдаются на основе поступков, отношений и мыслей человека, но кто же уследит за всеми? Да ещё за мыслями и отношениями. Так мы сами и следим, ведь мы и являемся самыми страшными судьями самим себе. Совесть, что это? Скажем так, это голос души, а душа всегда при нас и в мыслях и в отношениях и в поступках. Скажете совесть мучает далеко не всех, да нет, она ко всем относится одинаково только не все это на показ выставляют и выводы делают не сразу, а с огромным запозданием. Это и есть наказание о котором все говорят, только оно приходит с запозданием. А те кто хотят что бы человеку сделавшему пакость тут же кирпич на голову упал, они то же не лучше их, злорадство и желание мстить это одни из самых низменных чувств за которые в своё время придётся гореть в огне собственной совести. Огонь совести жжёт всех, но одним даётся дар всё исправить и он начинает свою работу ещё при жизни человека, а особо обмороженным такой шанс не даётся при жизни всё включается после смерти и продолжается ….тут уже разные варианты, у одних это вечность ведь душа бессмертна, а других до следующей реинкорнации там разум снова окутает пеленой душу и сознание.
Игорь Ваганов
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

А это придуманный рассказ, но основанный на православном понимании переживания горя. Рассказ настолько меня поразил, что у меня просто слов не было... Насколько автор замечательный психолог!
Читайте! Это просто таблетка для людей в горе
Огромное спасибо автору, приславшему этот рассказ!
Спасибо Вам, р.Б.Ю!
Большая просьба делиться своими мыслями по поводу прочитанного!

ДАНИЛКИНЫ ЖЕМЧУЖИНКИ

(Сон маленького мальчика )

У пятилетнего Данилки случилось самое большое горе, какое только может случиться у мальчика или девочки – у него умерла мама. Болела, болела и умерла. Сначала Данилка ходил как пришибленный: он как-то и понять не мог, что же это такое случилось с его мамочкой, почему ее больше нет ни дома, ни в больнице? И никак он не мог поверить в то, что это его настоящая мама лежала в том длинном коричневом ящике с оборочками, который чужие дяденьки зарыли в землю. Он чувствовал, что это не так, что это неправда, но спорить со взрослыми он не умел и не хотел – не до того было Данилке. Он просто сидел часами на одном месте и все ждал и ждал, что его позовут и повезут к маме в больницу. Или она сама появится, подойдет к нему, сядет рядом, обнимет его и скажет:
- Данилка, это все неправда! Я не умерла!
А мама все не приходила и не приходила.
Иногда он начинал плакать, но тут кто-нибудь из взрослых, даже папа, говорил ему:
- Не плачь, Данила, будь мужчиной! Слезами горю не поможешь!
Данилка и сам изо всех сил крепился и не плакал. А для этого лучше всего было сидеть на одном месте, смотреть в одну точку и стараться ни о чем не вспоминать и даже ни о чем не думать. А это было неправильно! Но некому было объяснить бедному Данилке, что он делает не так и почему это неправильно.
И вот тогда, видя эту беду, решил Данилкин Ангел-хранитель, что пора ему вмешаться. Взял он и приснился Данилке. Встал перед ним – лицо светлое, крылья белые, стихарь – это форма такая ангельская, переливается всеми цветами радуги.
- Здравствуй, Даниил! – говорит во сне Ангел-хранитель Данилке. «Даниил» - это было Данилкино полное имя, данное ему при Крещении.
- Здравствуйте, - отвечает, тоже во сне, и вежливо, как его мама с папой учили, Данилка. – А вы кто?
- Я твой Ангел-хранитель. Пришел я поговорить с тобой.
Данилка в ответ промолчал – он не знал, о чем можно с Ангелами разговаривать.
- Слышал я, Данилка, что тебе взрослые советуют о маме твоей не плакать.
- Они… Они говорят, что я маму слезами огорчаю. А я вовсе не хочу ее огорчать! Только это очень трудно и вот тут, - он погладил себя по груди, - очень больно – не плакать когда хочется, - ответил честно Данилка, и слезы тут же подступили у него к глазам и к горлу, да так близко, что он и во сне чуть не заплакал в голос. Но сдержался - как обычно старался сдерживаться. И ему опять стало больно в груди и в горле.
- А как ты думаешь, Данилка ты мой, для чего даны человеку слезы? – спросил Ангел.
- Не знаю… Раньше я думал, что это для того, чтобы показать, что тебя пора пожалеть.
- Правильно ты думал, Даниил. Когда один человек, особенно маленький, плачет, а другой, тем более взрослый, его жалеет – сразу половина боли проходит. Так?
- Так. Я когда совсем маленький был, никогда не плакал сразу, чтобы слезы зря не тратить. Я сначала бежал к маме, добегал до нее и тогда уже начинал плакать. Мама брала меня на руки, жалела, дула на коленку – и разбитая коленка сразу переставала болеть.
- Вот видишь, получается, что слезы вызывают жалость и сочувствие – и этим снимают боль. Как будто смывают ее. Так вот и в горе, Даниил. Слезы тебе для того и даны, чтобы без всяких слов сказать другим людям: помогите мне! Чтобы близкие люди тебе помогли своим сочувствием. Когда горе настоящее – слез не надо стыдиться. Ты меня понимаешь?
- Не очень, - честно ответил Данилка.
- Ну хорошо. Тогда я тебе просто покажу, что такое твои слезы о маме. Давай мы вот что сделаем, Данилка, - мы с тобой поплачем о твоей мамочке вместе! Вставай с постели!
Данилка послушно встал.
- Хорошо, что у тебя в комнате висит икона Божьей Матери, нам далеко идти не надо! – одобрительно сказал Ангел. – Становись рядом и давай плакать вместе. Ну, плачь, не бойся и не стесняйся! – и Ангел обнял Данилку за плечи и прижал к себе. И, конечно, Данилка сразу же заревел, а слезы побежали у него по щекам и закапали… Но не на пол они закапали, а прямо в подставленную ладонь Ангела.
Данилка плакал и приговаривал:
- Мамочка моя! Ты куда ушла? Мне без тебя так плохо-плохо, мамочка!
И хотя он жаловался и говорил о том, как ему плохо, на самом деле ему становилось все легче и легче! То ли потому, что уж очень много невыплаканных слез у него внутри накопилось, то ли потому, что Ангел его так ласково гладил по плечам. Он плакал и плакал… А потом стал переставать, потому что слезы у него как-то кончились, и он уже только всхлипывал да вздыхал.
И тут Ангел протянул ему ладонь и показал в ней горсть маленьких светлых жемчужинок.
- Знаешь, Даниил, что это?
- Нет.
- Это твои слезы о маме – святые и невинные детские слезы. Вот они и превратились в драгоценный жемчуг. Видишь, какое чудо?
Данилка кивнул и осторожно, одним пальчиком потрогал удивительные жемчужинки.
- Но это еще не все, Данилка! – сказал Ангел. - Теперь давай мы с тобой помолимся о твоей маме Господу. Видишь, вот Он на иконе сидит на коленях у Свой Мамы - у Божьей Матери. Повторяй за мной: «Упокой, Господи, в светлом Твоем Раю мою мамочку, даруй ей прощение и утешение! А мои слезы прими, Господи, как молитвы о ней!»
Данилка старательно и доверчиво повторял слово за словом все, что сказал ему Ангел. А пока они молились, Ангел откуда-то взял серебряную нить и стал нанизывать на нее одну слезную жемчужинку за другой. И получались бусы! И когда они кончили молиться, Ангел связал концы серебряной нитки и сказал:
- Ты, Даниил, будешь плакать о своей маме, а я стану собирать жемчужинки и нанизывать их на нить твоей молитвы. Представляешь, какое замечательное ожерелье для мамы у нас получится?
Данилка поднял глаза на Ангела.
Ангел правильно понял его удивленный взгляд.
- «Ожерелье», Даниил – это так по-старинному называются бусы.
Данилка кивнул.
- А знаешь, что мы сделаем с этим ожерельем, когда ты выплачешь все свои слезы и они превратятся в жемчуг?
- Ты отнесешь эти бусы моей маме?
- Да. Я скажу, что ты плакал о ней, пока были слезы и хотелось плакать. К тому времени ты перестанешь плакать. Но перестанешь не потому, что будешь по-глупому крепиться изо всех сил, а потому что выплачешь слезами самое горькое свое горе. И останется только любовь к маме, светлая печаль о ней и молитва. А мама твоя в Раю будет носить драгоценное ожерелье из твоих жемчжинок и тоже помнить о тебе и молиться. И вот когда она будет проходить райскими садами, а Пресвятая Богородица увидит ее, Она скажет святым Девам, сопровождающим Ее: «Вот идет счастливая мама! Видите, какое на ней чудное жемчужное ожерелье? Это значит, что ее дитя плакало о ней святыми слезами, соединяя их с молитвой о них к Моему Сыну. Слезы превратились в жемчуг, молитвы в серебряную нить – вот и получилось такое дивное украшение, подарок от любящего сына». – Ангел погладил Данилку по голове и спросил: - Ты все понял, Данилка?
- Я понял, - сказал Данилка. – Про слезы понял и про бусы для мамы. Так получается, что я правильно думал, и мама моя не умерла?
- Нет, не умерла. Это тело ее спит там, в могилке под цветами. А сама она жива.
- Она у Бога?
- Ну, конечно!
- Я так и знал! – сказал Данилка и улыбнулся. Но при этом еще две невыплаканные, самые маленькие слезинки выкатились из его глаз, прокатились по щекам и упали на пол. Но Ангел наклонился и подобрал последние две жемчужинки, самые мелкие из всех. После этого он подвел Данилку к кровати, уложил его, подоткнул со всех сторон одеяло, поцеловал его в макушку, перекрестил и улетел. А Данилка уснул.
Проснулся он рано-рано, когда в доме все еще спали. Данилка оделся, умылся, подошел к иконам, вздохнул… и заплакал. Поплакал-поплакал, а потом вспомнил, что без молитвы из одних только слез красивые бусы для мамы не получатся, и стал прилежно молиться.
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582

ОляСан · Зарегистрирован: 17.12.2011 Сообщения: 6115

Есть вечная жизнь. Земная жизнь – это только крыльцо, по которому мы должны подняться к той двери, за которой начинается настоящая жизнь. Это очень трудно представить, потому что мы не имеем ничего, кроме представлений Писания о той жизни, но это так. Евангелие об этом говорит, огромный опыт святых об этом говорит. О том, что, друзья, не думайте, что ваша жизнь это то, что начинается в роддоме и заканчивается на кладбище. Смерть – это дверь. За дверью может начаться что-то такое, что превосходит наши самые высокие ожидания, самые величайшие моменты радости и счастья, которые мы испытывали в этой жизни, они – слабый-слабый отблеск того света и той радости, которая может открыться за дверью смерти. И наоборот, такая тьма, такая тоска может открыться за ней, по сравнению с которой любая наша здешняя тоска покажется нам радостью и отдохновением.

протоирей Дмитрий Гагарин
_________________
Ольга,мама Саши Тимофеева
http://www.pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=16582